– Нет, конечно. Вокруг было много людей.
Лицо Овальской омрачила тень разочарования:
– Скверно, – процедила она. – Эта информация очень нужна, ты и сам это понимаешь.
– Да, понимаю, и поэтому я все запомнил, босс, – невозмутимо ответил молодой человек, на которого удручающее настроение руководителя не произвело никакого эффекта. – И если вы будете так любезны и предоставите мне бумагу и ручку, то я могу все изобразить.
Когда Менахем Овадья воспроизвел увиденные им изображения на листках бумаги, Кейла Овальская склонилась над рисунками и принялась изучать загадочные символы. Через мгновение она спросила:
– Кто еще это видел?
– Только рабочие, которые меняли полы.
– А они доложили имаму об этом? – в голосе Кейлы слышалась несвойственная ей озабоченность.
– Думаю, нет. Им было не до этого. Они очень торопились закончить свою работу.
– Мда!.. – Кейла Овальская незаметно для себя стала накручивать на тонкий длинный указательный палец локон своих черных с каштановым отливом волос. Накручивание волос на палец было ее забытой детской привычкой. Она уже давно так не делала, с тех самых пор, как стала взрослой. И только один человек на свете, ее отец, знал, как сильно была встревожена Кейла в этот момент, раз принялась за старое. Казалось, Овальская была где-то далеко. Голос Овадьи вывел ее из раздумья:
– Босс, – Менахем знал, что Кейле не нравилось, когда ее называли боссом, но он почему-то продолжал к ней так обращаться и еще сопровождал это слово своей приятной и в то же время издевательской улыбкой, – хотел вам сообщить относительно моего задания: утром я видел, как к имаму в библиотеку входили несколько палестинцев. На мой взгляд, они пришли обсудить проведение новых терактов в Иерусалиме. Это не первая такая встреча, я уже докладывал вам об этом. После каждой из них в городе звучали взрывы, об этом вы тоже знаете. Я прошу вас наконец арестовать Амина аль-Хусейна как одного из предполагаемых организаторов интифады, – голос Менахема стал беспристрастным, он изучающе смотрел на руководителя.
– Интифада, говоришь? Что такое интифада по сравнению с Ковчегом Завета?! Если верить вашим рисункам, Менахем, сейчас Израилю, и не только Израилю, но и всему миру, угрожает куда большая опасность, чем интифада.
– Рисунки рисунками, а имам аль-Хусейн продолжает благословлять террористов, – Овадья отодвинул стул и встал, продолжая испытывающе смотреть в глаза Овальской. – Ваша медлительность, босс, заставляет меня лично доложить руководителю «Моссада» о вашей бездеятельности.
– Сядь! – голос Кейлы прозвучал так громко, неожиданно и по-военному, что Менахем невольно отпрянул, но продолжил стоять, не подчинившись.
Все агенты, которые работали в управлении Овальской, с глубоким уважением относились к ней и не могли даже помыслить о таком дерзком поведении, которое позволял себе молодой агент. Кейла была не из тех, кто плел интриги и сводил мелкие счеты, но все-таки она решила преподать Овадье небольшой урок и дать ему сложновыполнимое задание.
– Ты, Менахем, не очень разбираешься в угрозах, которые могут возникнуть, – сказала Овальская мягким голосом с чуть заметной улыбкой на губах. – Вот что, Менахем! Мне необходимы данные о рабочих, которые меняли полы той ночью в мечети! И нужно все это сегодня вечером.
– Разрешите идти? – сухо спросил Овадья.
– Идите! Жду вас с информацией.
***
В свои сорок пять лет Кейла Овальская завораживала ослепительной красотой. Черты ее лица были чувствительны и необычайно притягательны. Выразительные темные глаза временами излучали неуловимую поэзию, а временами обдавали холодом. Чувственные губы иногда обнажали белоснежную улыбку, но чаще были решительно сжаты, демонстрируя непреклонность характера Кейлы. Порой вздернутые вверх уголки губ и огонек в глазах придавали ее образу очаровательное озорство. Темные волнистые волосы изящно ниспадали на плечи. Притягательность фигуры Кейлы подчеркивала узкая талия. Стройные ноги и полная упругая грудь, почти всегда спрятанная под деловой блузкой, довершали обворожительный образ Овальской. Но жизнь имеет своеобразное чувство юмора, и трудно было сказать, существовал ли хоть один человек в «Моссаде», который бы воспринимал женственную красоту Кейлы. Скорее все воспринимали ее как безупречную машину, которой несвойственно ничто человеческое.
Знала ли Кейла, как она относится к самой себе: как к женщине, которая нуждалась во внимании и заботе, или же как к бескомпромиссной защитнице родного Израиля, готовой пожертвовать всем, в том числе своим счастьем, ради долга перед Отечеством. Время от времени какое-то смутное ощущение так сдавливало Кейле грудь, что она не выдерживала и вечером надевала какое-нибудь изящное платье, которое придавало ей неотразимый сексуальный вид, а затем отправлялась в непубличный бар, чтобы за столиком растопить леденящее одиночество бокалом мартини. Порой она чувствовала, как живительная теплота расползалась внутри нее, и душевная боль притуплялась.
Мужа и ребенка Овальская потеряла несколько лет назад, а самый близкий для нее человек, ее отец, покинул этот мир недавно. Его звали Аввакум Леви, он принадлежал к знатной ветви левитов, род которых шел по мужской линии, и был примерным семьянином, страстно желающим завести сына. Но, видимо, у Бога были свои планы, и каждый раз он одаривал Леви девочкой. И когда в очередной раз в роддоме Аввакуму Леви сообщили, что у него родилась девочка, он решил, что так тому и быть, и выбрал для нее имя Кейла, что означало на идише «совершенный сосуд». Аввакум полностью посвятил себя воспитанию младшей дочери, он нанимал лучших преподавателей и педагогов, и, когда пришло время, именно Аввакум Леви настоял, чтобы его дочь профессионально служила в армии. Казалось, военная служба была ремеслом, созданным специально для Кейлы, все у нее получалось лучше всех: рукопашный бой, снайперское ремесло, военно-тактическое планирование и разведывательная деятельность. Но в чем Кейла действительно превзошла всех, так это в анализе информации, ее наблюдательность и выводы были настолько гениальны, что легендарный боевой генерал Моше Шамон, командовавший тогда армией Израиля, порой лично советовался с ней.
***
Как только Менахем Овадья скрылся за дверью, Кейла схватила трубку телефона внутренней связи, а уже через два часа находилась в просторном кабинете директора «Моссада» Эфраима Галиви. Руководителю самой могущественной разведки мира было под семьдесят, и всю свою сознательную жизнь он всецело посвятил защите интересов Израиля от многочисленных злейших врагов. Будь то заговор арабских стран, желавших потопить еврейское государство в крови силой своих объединенных армий, или террористы Ясира Арафата, захватившие израильских спортсменов на Олимпийских играх в Мюнхене. А когда Ирак задумал создать ядерное оружие, люди Галиви проворно убрали ведущих ученых, остановив тем самым проект иракского диктатора по доминированию на Ближнем Востоке. Узнав об аналогичных разработках Ирана, сотрудники «Моссада» дали точные наводки на сверхсекретные лаборатории по обогащению урана, и боевые самолеты Израиля в течение пятнадцати минут уничтожили многолетние попытки иранцев разработать ядерную бомбу, которая угрожала в первую очередь еврейскому государству.
