Худой, с большой лысиной на голове, Эфраим Галиви, казалось, был всегда спокоен и невозмутим. Практически никому не удавалось вывести его из состояния вечной внутренней гармонии. Однако сейчас его лицо исказила нервозная улыбка.
– Кейла, значит, по твоей информации Ковчег Завета может находиться в мечети Аль-Акса?
Овальская никогда не видела своего невозмутимого руководителя столь взволнованным.
– Полковник Овальская, вы понимаете, что это значит?!
В самом «Моссаде» не было званий, но так как многие агенты до этого служили в армии, к ним часто обращались по-армейски. Кейла Овальская была живой легендой спецназа и до перехода в «Моссад» успела дослужиться до звания полковника.
– Может быть, нам стоит послать туда своих людей, вскрыть пол и выяснить все обстоятельства? – пожала плечами Кейла, почувствовав неловкость из-за отсутствия обдуманного плана и попробовав хоть что-то предложить.
– Да ты что говоришь, Кейла! Ты сама знаешь, что, если хоть один израильтянин войдет в эту мечеть, против нас ополчится весь исламский мир. И тогда за безопасность Израиля я не ручаюсь.
– Что же нам тогда делать? – Овальская устало посмотрела на руководителя, тщетно придумывая хоть какое-то решение.
Наконец Галиви удалось побороть мимолетную слабость и взять себя в руки:
– В первую очередь нам надо найти всех рабочих и уточнить, знает ли имам об этой находке.
– Я уже дала поручения агенту, который и сообщил о рисунках, – быстро ответила Овальская. – Хотя, думаю, он не справится. Поэтому я прошу у вас разрешения подключить остальных…
Разговор прервал зазвонивший на столе телефон. Директор «Моссада» неохотно поднял трубку:
– Слушаю вас.
Ему что-то ответили, маска равнодушия на лице Галиви сменилась глубокой озабоченностью.
– Когда это произошло?
Встревоженный голос продолжал сообщать какие-то новости, должно быть неприятные, так как лицо Галиви становилось все серьезнее и напряженнее.
Побледневший Галиви положил трубку и медленно произнес:
– Полчаса назад при весьма загадочных обстоятельствах прямо во время намаза в мечети умер Амин аль-Хусейн.
***
Тем же вечером полковник Овальская встретилась с Овадьей. Сразу же после этой встречи она запланировала провести еще несколько совещаний, чтобы подключить других агентов с недюжинным опытом, которые могли бы быстро справиться с поставленной задачей. В то, что Менахем выполнит поручение, опытный полковник не верила. Когда Кейла встретила его у себя в кабинете, Овадья выглядел запыхавшимся, он был одет в кофту и брюки, которые обычно носят палестинцы, в руках у него ничего не было. Полковник с ироничной улыбкой на лице поинтересовалась:
– Менахем, вы смогли достать список?! – на слове «смогли» Кейла специально сделала ударение.
Овадья, пытаясь отдышаться, без разрешения отодвинул стул и сел за стол.
Немного смутившись от столь вольного поведения, Кейла решила, что ее воспитательный урок все-таки удался, и собралась поставить окончательную точку:
– Ладно, Менахем, не расстраивайтесь, – смягчилась полковник Овальская.
– Да я и не расстраиваюсь, босс, – спокойно проговорил Менахем, когда ему наконец удалось отдышаться. От столь спокойного тона молодого агента Кейле стало не по себе, и она даже не сразу сообразила, что ответить. А тем временем Овадья вытащил из-за пазухи сложенный пакет, извлек из него исписанный листок бумаги и положил его на стол.
Изумленная Кейла не сразу поняла, что происходит. Сначала она уставилась на бумагу, потом на Менахема. Ее лицо вспыхнуло, но в то же мгновение побледнело, а затем на нем появилось удивление. И все это не скрылось от любознательных и одновременно озорных глаз Менахема, который изучающе смотрел на своего руководителя. Лишь в уголках его губ застыла незаметная издевательская ребяческая ухмылка.
Овальская наконец взяла лист в руки и стала внимательно его изучать. Это был список рабочих, которые меняли полы в мечети. Все они были жителями Вифлеема, расположенного на Западном берегу реки Иордан. Кейла подняла телефонную трубку и набрала номер:
– Майор Леви, мне нужно, чтобы ты задержал тринадцать арабов, жителей твоего города, и срочно доставил их в Иерусалим.
– Но полковник! – возмущенно ответил обладатель хриплого немолодого голоса. – Как я объясню причины их ареста?
– Майор, ты не первый год работаешь, придумай что-нибудь! Задержи их без лишнего шума, нам надо только поговорить с ними, и мы их тут же отпустим, а за все причиненные неудобства выплатим определенную сумму.
– Разрешите провести операцию чуть позже, вечером в субботу, а то в шабат не хочется наших людей тревожить.
– Майор, ты, наверное, что-то не понял?! – голос полковника стал железным. – Сегодня они должны быть у меня! – и Овальская повесила трубку.
Глава 2
Длинный, бесконечный поток людей, которых египтяне иногда называли евреями, иногда – израильтянами, а порой – иудеями, растянулся на многие километры. Люди покидали Египет, не желая больше носить оковы многовекового рабства. Впереди, гордо подняв голову, шествовал Моисей. Он был облачен в белоснежную тунику, которая порой сверкала столь ослепительно, что людям приходилось щуриться. Светящийся образ пророка внушал иудеям веру в Бога, а когда Моисей обращался к людям, они смиренно опускали головы, ибо слово пророка для них было словом Отца Всевышнего. Решение распроститься с изумрудной долиной, полной прохлады, и ступить на обжигающую каменистую землю пустыни казалось полным безумием, но, несмотря на это, вера евреев в слова Моисея была непоколебима, и они уходили семьями, волоча за собой весь скарб.
Люди шли днями, неделями, месяцами, вскоре запасы воды и пищи начали подходить к концу. Огненное солнце беспощадно обжигало израильтян, угрожая испепелить всех до единого. Евреи всматривались в небо, прося у Бога хоть немного прохлады и дождя, их ноги подкашивались от жары и изнеможения, но Моисей не останавливался. Его туника ослепительно блистала в начале шествия. И хотя из-за долгого пути одежда иудеев потемнела, туника Моисея продолжала сиять, как белое пламя. Но иногда вера, будь она сколь угодно крепка, может дать трещину, и эти трещины незаметными паутинками покрывают самые стойкие чувства. Так и по толпе иудеев едва слышно прокатился гул возмущения, он как ветер всколыхнул море людей, предвещая ураган. Через три дня уже более гневный ропот пронесся среди евреев. Он нарастал и затихал, но лишь для того, чтобы позднее прозвучать еще сильнее. Словно приближающийся шторм, негодование усиливалось то в одном конце людского потока, то в другом. Не слышно ропота было только в начале колонны, где шел пророк. Люди спрашивали друг у друга: «Куда мы идем? Дети изнывают от невыносимой жары, еды практически не осталось. Зачем нужна такая свобода? Что мы забыли в этой мертвой пустыне?» Кто-то уже почти рыдал тихим голосом: «В Египте было тяжело, но там нас кормили, давали воды вдоволь, и была крыша над головой, а что ждет нас здесь? Только мучительная смерть среди этих сыпучих песков и раскаленных камней».
