– Если бы вы были – она, я пошёл бы за вами на край света! – вдруг услышали они совсем рядом знакомые интонации.
– А почём тебе знать, миленький, что я не она? Здесь возможно всё! – очень молодая, по всей вероятности, особа, одетая в платье цвета розовой зари, расшитое звёздами, и в розовом же домино, тянула за руку невысокого Трубочиста куда-то в сторону нижнего парка. – Пойдём со мной, там можно найти уютную беседку, и может быть, ты угостишь меня чем-нибудь сладким?
– Не-ееет, – капризно тянул Трубочист. – Найди себе приятеля повеселее. Я потерял аппетит с тех пор, как думаю о ней. Я даже на ужин не собираюсь идти, ведь это так прозаично. Еда! Я хочу уединиться в полумраке, чтобы оттуда глядеть на свет и представлять её в каждой проходящей маске. Я узнал бы её из сотни других! Из тысячи! Но она уехала. Её нет нынче в городе, и это невозможно! Я могу только грезить и мечтать.
– У тебя, миленький, есть приглашение на ужин? – тут же расхотела гулять его спутница. – Возьми меня с собой, я умоляю тебя! Там же будут все-все приближённые Его величества. Я принесу тебе удачу, вот увидишь! Только проведи меня туда!
– Милая Аврора! Вы сияете ярче всех на небосклоне, и вы – одно из самых лучших украшений этого праздника. Поверьте, вы достойны лучшего ценителя, – Трубочист вздохнул. – Мне нечего дать тебе, дитя! Моя душа опустошена и…
– Противный! – перебила его нетерпеливая Утренняя Звезда. – Там можно увидеть то, о чём завтра будет говорить весь Петербург! Разные кушанья, напитки, музыка и убранства! Говорят, там устроен Морской зал, Охотничий зал, зал Времён Года и галерея Коломбины. И всего этого я не увижу только потому, что вам, сударь, угодно страдать? Зачем тогда вообще вы приехали туда, где люди веселятся и танцуют? Вы несносны! И ваша дама права, я бы тоже от вас сбежала!
Она топнула ножкой и осталась на месте, лишь поправив громоздкий и немного аляповатый головной убор, сплошь усыпанный, как и всё её одеяние, блестящими звёздами, самая крупная из которых возвышалась над её личиком, скрытым под маской. Тут её легко задел плечом проходящий мимо Звездочёт. Он был так расстроен этим обстоятельством, так мило извинялся и раскланивался, что тут же был прощён.
– Милая Аврора! Наше столкновение вовсе не случайность! – всё не уходил Звездочёт, слегка раскланиваясь со спутником Утренней Звезды. – Как вы повелеваете всеми звёздами, что освещают путь странниками и влюблённым, так я предсказываю пути этих самих звёзд. Мы – родственные души, и я могу угадать ваше желание. И не только угадать, но и исполнить. Скажите, ведь вам нестерпимо хочется танцевать? Позволит ли ваш кавалер украсть вас у него ненадолго? Умоляю! Всего одну лишь польку или мазурку! И я верну вас тому, кто каждую ночь встаёт на цыпочки на краю крыши или залезает на самую высокую трубу, лишь бы попробовать дотянуться до вас!
Аврора была очарована такой поэтической лестью в её честь, вот теперь праздник действительно начинался и для неё. Она уже сделала пару шагов в ту сторону, откуда звучал оркестр музыки танцевальной, но Звездочёт, пропустив её вперёд и приобняв за талию, вопросительно смотрел на Трубочиста. Тому ничего не оставалось, как согласно кивнуть головой.
– Благодарю вас, великодушный герой! – продолжал Звездочёт свои напыщенные речи. – А в залог я оставляю вам моего друга. Не бойтесь его! Это не призвание, а всего лишь маска на один вечер. Зовите его…
– Сеньор дон Вердуго, – из полумрака вышел Палач, а Звездочёт со своей новой спутницей тут же растворились в толпе гуляющих гостей.
* * *
Танцуя с Авророй, Звездочёт всё больше поддавался её живому очарованию. И, хотя она отвечала ему часто невпопад и не всегда понимала шутки графа, в ней было столько заразительного куража и какого-то бездумного задора, какие только и уместны на подобных увеселениях, что он подумал, не всё ли равно, раз с ней сейчас так просто и весело. Она скользила в его руках, кружилась, иногда вынужденно прижималась и заливисто смеялась почти постоянно. Корделаки тут же на ходу решил, что баронессе надо прибавить времени на расспросы корнета, и одним танцем его общение с Авророй не обошлось.
В это время другая пара уходила по аллее всё глубже во мрак парковых дорожек.
– Вы, я вижу, грустите, молодой человек? – спросил дон Вердуго Трубочиста глухим грудным голосом и потянулся за своим бутафорским топором – Хотите, я прерву ваши страдания одним ударом?
– Вы шутите, дорогой сеньор, – горестно улыбнулся корнет, а это был именно он. – А, тем не менее, я бы многое отдал, чтобы избавиться от тоски в моём сердце. Меня разрывает желание говорить с ней. Я должен. Должен сказать ей об одной вещи! Но она ускользает от меня. А ведь я хотел только найти повод говорить с ней, быть ей полезным. А получается вот так! Это действительно становится невыносимо!
– И что же стало причиной ваших мучений? – баронесса увлекала корнета под сень деревьев, где узнать её было меньше возможностей. – Не можете сказать ей – скажите мне. Поведайте всё умудрённому опытом другу. Я слуга самой Смерти, так что мне Хандра или Разлука!
– Вы всё упрощаете, дорогой дон Вердуго, – Трубочист явно не желал расставаться со своим томлением. – Прародительницей моей боли является яростная соперница вашей повседневной госпожи, её вечный и лютый враг – Любовь!
– Ха-ха! Любовь! – хлопнул Палач собеседника по спине. – Вы не представляете, мой юный друг, какое количество пыток подарила она в мой арсенал. Так что, и с ней мы – друзья. Не хотите кончины мгновенной, так давайте растянем удовольствие. Вы будете мне рассказывать о вашей избраннице, а я слушать и внимать. Но поверьте, нет ничего невыносимей, чем долгие речи на пустой желудок. Не желаете ли сначала подкрепиться чем-нибудь?
– Право, я не знаю, – растерялся корнет, вдохновлённый перспективой благодарного слушателя, что для него сейчас было высочайшей ценностью. Да и, признаться, он сам уже порядком проголодался, а перед этим солидным субъектом не стоило притворяться, он же не дамочка с хрупким сердцем. – У меня есть жетон, позволяющий вход во дворец, а там накрыты столы. Если бы не ожидание вашего друга и моей дамы, мы могли бы пройти туда.
– Вы действительно не замечаете жизни вокруг, милый мой, – теперь Палач положил руку на плечо Трубочиста и так продолжил путь. – Печаль застит вам глаза, а так нельзя, вы много не видите! Все сроки давно прошли, мазурка отзвучала. Если б они хотели, то давно вернулись бы на это место. Но маскарады для того и созданы, чтобы знакомиться, танцевать, скрываться, терять и находить друг друга. Пойдёмте! Я уверен, что мы ещё встретим их сегодня, и не раз.
Войдя в покои дворца, наша пара следовала через вереницу помещений. Корнет давно бы уже обосновался в любом из них, но сеньор Вердуго, бросая изредка короткие замечания: «Здесь очень шумно» или «Какое здесь яркое освещение, слепит глаза!», увлекал его всё дальше. При этом он внимательно разглядывал всё, что встречалось им по дороге – интерьеры, кушанья и гостей. И вот они дошли до огромного зала, который не был набит людьми до отказа, как крайние при входе. Каждая из его четырёх частей была оформлена под соответствующее время года, а прислуживали гостям дриады и богини, оплетённые зелёными, жёлтыми или красными листьями.
