Когда они подошли поздравлять её и Принца с успехом, Трубочист уже точно в чём-то уверился, и всё порывался что-то сказать Шахразаде. Но та этого не заметила, а потом Арабский Принц сразу же увёл её в апартаменты дворца. По настоянию Трубочиста они то искали Шахразаду, то ждали её у выхода, но больше найти так и не могли, до тех пор, пока не увидели, как какой-то господин азиатской наружности подсаживает её в свою карету. После этого Трубочист, видимо, вспомнил своё намерение «видеть в каждой маске её», озвученное им в начале вечера и стал воплощать его в жизнь. Он попеременно стонал: «Клянусь, это она!», «Не может быть!» и «Почему она с князем?» и стал всё чаще требовать вина.
Сейчас он лежал на скамейке нижнего парка, будучи абсолютно пьян, подобно золочёным фавнам в фонтанах вокруг них, и его голова покоилась на коленях покинутой всеми Авроры. Она тихонько скулила от обиды, держа в руках найденную возле амфитеатра чалму Звездочёта, и вспоминала, насколько тот кавалер был с ней галантней и приветливей. А ведь она надеялась, что этот вечер закончится совсем не так!
По поляне, отбрасывая длинную тень от горящих вдалеке огней Монплезира, шёл гусар, явно кого-то разыскивая. Авроре стало любопытно и, когда тот проходил мимо их скамьи, они встретились глазами. Гусар остановился и присел рядом с ней.
* * *
– Вы могли хотя бы спросить разрешения, сударь, – упрекнула его Утренняя Звезда. – Вы же видите, что мы уединились.
– Простите, дорогая Аврора, я не подумал, что мне придётся представляться вам снова, – граф вздохнул, отобрал у неё чалму и надел на голову вместо кивера. – Ну, так давайте знакомиться заново. Звездочёт.
– Вы? Это вы! – девушка всё ещё не верила, опасаясь мистификации какого-нибудь пройдохи, что видел их вместе часом-двумя ранее. – Хотя голос похож, – почти сдалась она. – А без маски вы ещё… Вы ещё интересней!
– Я вижу, ваш кавалер не оправдал возложенных на него надежд. Давно он так?
– Ах, это всё несносная Шахразада! – пожаловалась Утренняя Звезда своим детским голоском, и бровки её сдвинулись. – Он пил после её выигрыша как… Как…
– О! Так они с Принцем выиграли карусель? – оживился Гусар в чалме.
– Ну, вот и вы тоже! – Аврора надула губки. – Да снимите вы эту дурацкую чалму, она не идёт к этому мундиру! Нет, вы обманываете меня, вы – другой! Звездочёт был учтив со мной.
«Никогда не говорите про одну женщину при другой!» – вспомнилось вдруг графу, и он хлопнул себя ладонью по лбу.
– Что, комар? – заботливо спросила Аврора, она не умела долго дуться.
– Пустяки… Не подскажете ли, где та Шахразада пребывает нынче? Я обещал Палачу позаботиться о его знакомой, – оправдывался Гусар. – Не хотелось бы уподобиться в надёжности Трубочисту.
– Ах, забудьте! Она давно укатила с каким-то Чингис-ханом.
– Даже так? – граф отчего-то вдруг расстроился, хотя должен бы был успокоиться за баронессу. – Ну, и забудем тогда про них! Действительно. Что же нам делать, дорогая Аврора? Судя по состоянию вашего спутника, я думаю, что этот взрослый младенец проспит ещё не меньше трёх часов. Быть при нём нянькой – не самое славное окончание праздника, не так ли? Хотите, я снова украду вас? Только теперь без его разрешения.
– Украдите! – захлопала в ладоши Аврора. – И, если честно, то я очень хочу пить. И немного кушать, – она стыдливо опустила глаза. – Ужин был так давно.
Они медленно шли прямо через поляны и лужайки, пересекая тропинки и аллеи, пока им не встретился сатир с подносом в руках. Гусар спросил его про свободный шатёр, тот покачал головой, но указал на беседку, всю засыпанную турецкими шелками и подушками.
– Принеси нам туда воды, вина и фруктов! – велел ему Гусар и увлёк свою хрупкую спутницу внутрь. – Располагайтесь, милая Аврора! Скоро ваши соперницы угаснут на небосклоне, сменяя ночные светила на предрассветный ветерок. А у меня уже есть своя Утренняя Звезда.
Внутри было совсем немного места и вовсе не было никакой мебели, даже скамеек вдоль стен – только мягкий ворох тканей под ногами. Им принесли угощенья, поставив поднос прямо на пол. Сначала Аврора смущалась, оказавшись наедине с кавалером, но вскоре освоилась и стала пробовать сладости. При колеблющемся свете свечей, она показалась сейчас графу настолько милой и такой… Да, чёрт возьми! И такой соблазнительной, что он попытался остановить себя в этих мыслях. Он налил вина и протянул ей бокал.
– Вот теперь я точно узнаю вас, Звездочёт, по этому рубину, – девушка кивнула на его руку.
Он не ответил и только смотрел на её гладкую кожу, вдыхал чуть уловимый аромат духов, любовался ловкими движениями. Аврора, перебирая в большой вазе фрукты, подняла гроздь винограда, зачем-то осматривая её на просвет, потом потянулась к сливам и остановила своё внимание на большом бархатном персике. Она вонзила в него свои зубки, и сок потек по её щеке. Этого граф уж вовсе не мог вынести, он еле слышно застонал и лёг на спину, чтобы не видеть её влажных губ и не представлять себе иных картин.
– Что с вами, милый Звездочёт? – Аврора вытерла руки и рот салфеткой и придвинулась чуть ближе к нему. – Вы тоже страдаете? Как Трубочист?
– Да, отсутствие знания вызывает во мне множественные страдания. Я ведь ничего не знаю о вас, моя милая спутница, – граф приподнялся на локте и смотрел теперь ей в лицо. – Ни сколько вам лет, ни почему вы явились на праздник одна, ни с кем вы живёте.
– А зачем вам это знать? – в голосе Авроры впервые за весь день он услышал взрослые, если не сказать циничные, нотки. – Я не могу явиться туда, где живу раньше утра. Это всё, что вам позволено узнать, сударь.
– Но кто будет заботиться и нести за вас ответственность завтра, когда эта ночь вседозволенности останется позади?
– Да вы никак трусите, мой бравый Гусар? – она презрительно скривила губу. – Не бойтесь. Никто не вызовет вас на дуэль, вы никогда больше не услышите обо мне вовсе. Я сама отвечаю за себя.
Она наклонилась к нему близко-близко, и когда граф уже готов был объятием повалить Аврору рядом с собой, она увернулась и засмеялась своим серебряным смехом, похожим на зимние колокольчики. Граф сел рядом с ней.
– Дай мне что-нибудь, – велел он ей.
– Что? – спросила она.
– Ну, что ты там пробовала? – и он махнул рукой в сторону подноса с лакомствами.
– Персик. Но он уже надкусан. Будешь? – он кивнул. – Ты хочешь, миленький, чтобы мы с тобой были оба одинаковые на вкус?
Граф молча смотрел на неё в упор. Она стояла на коленях радом с ним, он сидел, согнув одну ногу в колене. Аврора потянулась и достала персик. Граф скинул ментик. Девушка поднесла персик к его рту и дала откусить, теперь сок капал ему прямо на доломан. Она наклонилась, слизнула сок у него со щеки и задержала дыхание. Потом еле дотронувшись губами до его губ, снова выпрямилась. Граф отстегнул портупею вместе с саблей и ташкой и положил рядом. Аврора потянулась к его кушаку, но он перехватил сначала её руки, потом её саму и, положив спиной себе на колени, одной рукой держал теперь за талию, другой сжимал её лицо. Он наклонился сам и поцеловал девушку в открывшиеся губы. Теперь застонала она. Аврора стала извиваться в его руках, устраиваясь поудобней, и ногой задела что-то, зазвеневшее в ночи. Граф ещё смог заметить, что его разум уже готов попрощаться с ним в любую секунду, как он умел это делать, внезапно устраняясь.
