– И знать не желает, что вторую ночь не спим! Найдите, велит, и всё тут! – возмущался чем-то первый из них.
– Да, пан Вилк, вообще, как про те цветочки услыхал, сам не свой от злости сделался. Был бы тут пан Цензор, так он с ним хоть совладать умеет. А что – мы? – второй был явно младше и, говоря, чуть пришепётывал. – Как то кольцо не нашли, я уж думал – прибьёт насмерть! Так там хоть понятно было, что ищем. А тут – фиалки!
– Ну, не прибил же. Но пану Цензору нажаловаться может. Бардзо шкодливый! Значит, надобно искать, – первый вздохнул. – Эх, видать, снова огнь пускать будем, а уж и в тот раз еле ноги унесли. А у этого всё одно – жги, да следов не оставляй. Вот ведь, и в самом деле – зверь.
– Злы холера! Хоть бы съехал скорей к себе в глушь! – в сердцах пожелал «младший».
– Ты не гони! Не нашего разумения то дела. Да и платит то он добже. И пан Цензор велел его слухать.
– Слухать! Мы и так уж наслухались! Сам-то он, небось, после нынешнего бесовства отсыпается. Это ж надо – по доброй воле лицо личиной прикрывать. Тьфу!
– А мы, что? Не люди? – размышлял «старший». – Давай-ка выпьем с тобой по стаканчику крупника, да завалимся до темна? Скажем тутошнему дядьке – он разбудит. Ничего с пана Вилка не станется, если мы ему на день-два позже тех богачей сыщем. Не сбегут же! Я всё равно ума не приложу, как и подступиться-то!
– А может, просто здесь перекантуемся, а ему скажем, что искали, мол, да, концов не нашли?
– А и то – дело… – и голоса затихли вдали.
Граф потихоньку вылез из бочки, обтёрся и стал одеваться. Жаль, не было смены белья! Из подслушанного разговора двух разбойников он мало что понял, но упоминание о поисках кольца и пожарах навели его на воспоминания о недавних событиях. Вряд ли в одном, даже таком большом городе могли случиться одновременно настолько схожие преступления, никак не связанные между собой. Сначала он хотел прямо сейчас собственноручно повязать обоих и доставить в ближайший околоток. Но потом понял, что предъявить ему нечего, а от слов они всегда отопрутся, и лучшее из всего – это за ними проследить. Но как это сделать? Остаться здесь до ночи? Его сморит сон, он сам толком не спал со вчерашнего дня. И неизвестно, сколько тут ещё подельников найдется у этих двух татей. Нет, подумалось графу, бывают случаи, когда нужно действовать по закону и по правилам. Он поедет сейчас к знакомому генералу и всё расскажет об услышанном на постоялом дворе. А дальше – пусть уж тот по долгу службы за всё отвечает.
Корделаки так и сделал. Вулкан домчал его до города в мгновение ока. Генерал, лишь утром получивший сообщение о втором за месяц поджоге, настаивал, чтобы граф вернулся за город вместе с его подчинёнными для опознания. Корделаки отвечал, что сам лично заговорщиков не видал, а по описанию их должны узнать и без него и настойчиво отказывался. Терять ещё столько времени он совершенно не мог! Он очень хотел спать, но не это было главной причиной, было у него ещё одно дело. Дело чести!
Граф, выйдя от генерала, тут же поехал к ювелиру и купил пару готовых обручальных колец. Вспоминая про баронессу, он чувствовал, как от стыда горят его уши. Вчера привёз на бал баронессу Турееву он! Значит и доставить даму с бала домой тоже должен был он, а пришлось это делать другому кавалеру. Раз сегодня утром она прислала слуг с донесением к обер-полицмейстеру, стало быть открыто объявила своё возвращение в город. Испытывая муки совести, граф помчался с извинениями к баронессе. Ему не открыли дверь, отвечая, что барыня никого не принимают. Уж давно миновал полдень, когда он разбитый, усталый и недовольный наконец-то попал к себе домой и уснул, проспав до следующего утра.
* * *
На следующий день Корделаки снова был у особняка Туреевой и снова ему было отказано в аудиенции. На третий раз он столкнулся у ворот баронессы с корнетом, и оба получили полный от них разворот. Они сухо раскланялись между собой, и, отъехав на расстояние видимости, заняли осадное положение. Из переулка, находящегося между ними, выехал третий всадник, видимо, прибывший сюда с той же целью, что и двое соискателей, но более успешный в своём стремлении, чем они оба. Для него двери дома отворились. Оба страждущих кавалера тут же поскакали навстречу друг другу и столкнулись у вновь закрывшегося въезда.
– Вы не видели, кто это был, граф? – спросил запыхавшийся корнет.
– Нет. А вы? – Илья Казимирович в свою очередь пытался разглядеть сквозь прутья кованой решётки счастливого соперника, но того и след простыл.
– Вы шутите? Я бы тогда не спрашивал у вас! – вспылил корнет. – Ну, раз у неё визитёр, то ждать больше нечего! Не собираетесь ли вы, граф, теперь покинуть место вашей дислокации?
– Я – нет. А вы? – граф намеренно сохранял спокойствие, зная, как это выводит из себя нервного собеседника.
– Я непременно должен увидеть баронессу, дольше откладывать нельзя, – видимо, в груди корнета пылали нешуточные страсти, раз удержать их он не мог даже перед соперником. – Вам вовсе незачем знать это, но я провинился перед ней и должен высказать не только просьбу о прощении, но и объяснения моему проступку.
– Как мило! – усмехнулся граф. – Вы можете смеяться, но я здесь по такому же точно поводу.
– Вы! Вы! – корнет захлёбывался возмущением. – Вы лжёте, сударь! У вас была возможность объясниться с баронессой, вы виделись, я знаю! Это я не могу достучаться до неё с того дня, как… – тут он прикусил язык, поняв, что чуть не сболтнул собственную тайну.
– Вот как? – тон графа сменился с насмешливого на угрожающий. – И где же я по-вашему мог видеться с баронессой? Просветите меня, сударь!
– Вы! Вы сами прекрасно знаете! – упоминать о догадках про маскарад было нельзя, узнавание грозило либо открытой ссорой, либо насмешкой, и корнет сменил направление удара. – У вас, сударь, видимо, совсем отсутствует гордость, раз получив отказ, вы продолжаете докучать баронессе.
– Вам-то гордости не занимать, как я погляжу! – парировал Корделаки.
Возможно, дело окончилось бы предсказанным поединком уже сегодня, но тут решётка ворот распахнулась, и навстречу молодым людям вышел мажордом. Намеренно не узнавая ни одного из них и не давая никакого предпочтения, он вручил им по куску картона и официальным тоном провозгласил:
– Господа! Имею честь передать вам приглашения на вечер месмеризма, буде который состоится во вторник ближайшей недели восьми часов по полудни. Особое внимание госпожа просит в этот визит обратить на цвет ваших нарядов. Господа и дамы, одетые в зелёное, чёрное и серое допускаться на собрание не будут. Рекомендованным и предпочтительным является цвет голубой или синий. Другие допустимые оттенки перечислены на ваших пригласительных карточках. Прощайте. – Он уже развернулся уходить, но напоследок добавил, явно от себя. – А до тех пор, надеемся, что вы оставите нас своим пристальным вниманием.
Сквозь не плотно прикрытые занавески за всем этим действом наблюдали из окон второго этажа сама баронесса и её гость.
