Чуть позже они оба вернулись в спальню хозяйки, и тут же возник импровизированный совет.
– Единственное, в чём прав этот мерзкий докторишка, так это в том, что мы слишком рано обрадовались своей лёгкой победе. Это было по меньшей мере наивно! – воскликнул после длительного молчания Корделаки.
– Что вы имеете в виду, граф? – подняла на него глаза Туреева.
– То, что все эти благородные слова и взятые обязательства имеют цену только для людей с честью. Что бы ни обещал барон, а Полина Андреевна полностью остается в его власти. Если не как мужа, то как опекуна. И рано или поздно он исполнит задуманное, если её не возьмёт под защиту кто-то другой.
– Что вы хотите этим сказать, сударь? – раздался слабый голос с постели, это пришла в себя виновница общего переполоха.
– Я хочу сказать, что вам нужно выйти замуж по собственному выбору, сударыня, – твёрдым голосом произнёс граф и снова поймал на себе тот непонятный взгляд баронессы. Чтобы он ни значил, но в нём не было ни восхищения, ни одобрения. Ни грамма! Она как будто застыла, задохнувшись.
– Да что с вами, мадам, вам тоже плохо? – испугавшись, спросил Корделаки.
– Нет. Мне не плохо, – Туреева опустилась на постель рядом с лежащей больной. – Очень благородно с вашей стороны, граф. Я так и думала, что чем-то подобным закончится.
– Что кончится? Что вы там себе думали? – граф снова стал выходить из себя. – Вы можете не говорить загадками?
– Граф, вы предлагаете мне руку? – слабо улыбнулась Салтыкова. – Право, не стоит! Я ничего не требую и не могу принять от вас такой дар. А мой ночной приход к вам… Забудьте про него, если сможете.
– Про это мы даже говорить не станем! – граф чувствовал себя попавшим в страшную ловушку. – Вам нужна была помощь, вот вы и пришли. Но что до всего остального! Это невозможно, поймите! И для вас я такой же ненужный спутник, как и барон. И я… Я люблю другую женщину! – вырвалось вдруг у графа, и он только в этот момент понял, что сказал истинную правду.
– Нет-нет, граф! Вы ничего не должны ради меня, я сама… – и Полина Андреевна разрыдалась.
– Вот, попробуйте, – протянул корнет небольшой флакон с прозрачной жидкостью. – Это мы нашли на месте бегства Пендоцкого. Выпейте, если это то, что вы просили у него.
Туреева сама взяла у него из рук сосуд и, сняв крышечку, предварительно понюхала, и только потом передала её Полине Андреевне. Та сделала робкий глоток, потом ещё несколько.
– Спасибо. Надеюсь, что я скоро приду в себя, и разум мой совсем прояснится, – она присела на кровати. – Спасибо вам граф, но я не принимаю вашей жертвы.
– Не такая уж это и жертва! – фыркнул снова чем-то обиженный корнет.
– Вы, правда, так считаете? – Салтыкова улыбнулась. – Мне так приятно это слышать. Особенно от вас.
– Почему именно от меня? – корнет взъерошил себе волосы, как делал только в минуты явного волнения.
Туреева плавно соскользнула с краешка кровати Полины Андреевны, и между той и корнетом больше не оставалось никаких препятствий.
– Вы знаете, я ещё там, в Петербурге, обратила внимание на грусть в ваших глазах, – Полина Андреевна говорила теперь так, словно бы не замечала в комнате больше никого, кроме Сергея Ивановича. – Человек с такой тоской во взгляде, наверно, умеет очень глубоко чувствовать, думала я, когда вспоминала про вас.
– Вы тоже вспоминали обо мне? – восхитился корнет.
– Почему «тоже»? – покраснела всегда бледная Полина Андреевна. – Неужели и вы…
– И я… – корнет перешёл на шёпот и присел на то место, где до этого пребывала баронесса.
– Но как же! – Салтыкова посмотрела на Турееву с немым вопросом во взгляде. – А ведь я считала, что…
– Полина Андреевна, милая моя! – баронесса боялась вспугнуть волшебство момента и говорила тихо, как с ребёнком. – Я уже пыталась объяснить вам, что между мной и корнетом нет ничего, кроме взаимной симпатии. Ведь так, корнет? Серж! Я прошу вас, сделайте сейчас верный выбор!
Корнет смотрел то на Турееву, то на Салтыкову, взгляд его сначала метался быстро, потом стал чаще останавливаться на полусидящей рядом девушке, и граф, было, испугался, что офицер сейчас расплачется, но…
– Дорогая, милая Полина Андреевна! – корнет опустился на пол и привстал на одно колено. – Если в вашей ангельской душе есть хоть малая доля снисхождения ко мне, то окажите мне честь. Я буду любить и защищать вас всю мою жизнь, обещаю вам. Станьте моей женой!
– Боже! – слёзы полились из глаз Полины Андреевны, но наконец-то это были слёзы счастья. – Ещё вчера я думала, что для меня подобное невозможно. Да. Я согласна!
– Я думаю, баронесса, нам надо пойти и разбудить батюшку, как вы считаете? – граф тоже счастливо улыбался. – Корнет, почтите ли вы меня честью стать вашим шафером? У меня даже есть, что предложить вам в этом качестве! – и Корделаки вынул из нагрудного кармана купленные по наущению баронессы обручальные кольца и, глянув на неё, увидел, что она улыбается.
– Вы – колдун, граф? – спросил его сияющий корнет. – По всей вероятности, вы заразились этим от Нурчук-хаира!
Все рассмеялись, а баронесса заметила:
– Пойдёмте, граф! Думаю, что ещё до батюшки, нам придётся разбудить повара! Вряд ли отец Амвросий сможет приступить к своим обязанностям без плотного завтрака!
* * *
Часовню дворовые девушки всю убрали свежими цветами, выбросив вчерашние, как только узнали, что барынька идёт замуж по душе. В самом обряде принимали участие только молодые, батюшка, восприемник и баронесса, как родственница невесты. Но любопытствующие заглядывали со двора замка до последнего момента, пока отец Амвросий не повелел закрыть двери, дабы не нарушать торжество таинства.
– Имеешь ли ты желание благое и непринуждённое принять в жёны…
Графу показалось, что вдалеке он слышит шум приближающихся всадников, и по стуку копыт их было явно больше двух. Ему пришло в голову, что они совсем беззащитны тут, за якобы надёжными стенами замка – ворота нараспашку, мост способен пропустить целый отряд конных воинов или разбойников, а из гарнизона во дворе – только любопытствующие девицы, да пара конюхов и лакеев. Любовь отбирает разум! Надо было с самого утра послать корнета в ближайший город за урядником и его людьми, повязать доктора в его логове, а вслед за ним и барона, а уж потом разводить все эти романтические канители. Но, что уж теперь! Может быть, ему показалось.
– Венчается раб божий Сергий рабе божьей Аполлинарии!
Нет, не показалось! Во дворе раздался шум и гам, а после прозвучал пронзительный женский визг.
– Не останавливайтесь, батюшка! – ответил Корделаки на недоумённый взгляд отца Амвросия и подошёл к дверям часовни, подперев их спиной. – Закончите начатое.
– …да благословит вас, и подаст вам долгожитие, благочадие, преспеяние живота и веры…
