Они распрощались со всеми и вышли из зала под многочисленные взгляды и улыбочки, которые явно докучали баронессе, и которые игнорировал граф.
– Обязательно было так демонстративно уходить вместе? – баронесса сейчас откровенно капризничала, как в былые времена, и граф посчитал это добрым знаком. – Вам угодно участвовать в этом, пусть и высочайшем, но сводничестве, граф?
– Кто бы это говорил! – воскликнул граф. – Вы же сами посвящали меня в механизмы ваших «предсказаний». Уж владея такими знаниями, думал я, вы сами защищены от подобного рода манипуляций? Разве не так? Что может помешать проявлению моей свободной воли? Или вашей? Как на мой выбор и решения могут повлиять посторонние улыбки и даже шуточки? Скажите, баронесса?
Она молчала, потупившись, что было совершенно не похоже на её обычное поведение. Подали обе кареты, и теперь они стояли бок о бок посреди двора. Корделаки и Туреева застыли подле, баронесса прижимала к себе коробочку с подарком и графу в глаза не глядела.
– Я бы хотел знать, что произошло со времени нашего последнего свидания, мадам? – граф был исполнен внешнего спокойствия. – И каково ваше решение по поводу моего предложения? Надеюсь, я стою хотя бы ответа? Любого. Вижу, что ваша благосклонность сменилась ныне иным отношением, хотелось бы знать причину этого.
– Вам показалось, граф.
– Показалось что? Что ты увиливаешь от меня?
– Мы снова на «ты», граф? – баронесса приподняла бровки.
– Мария! – Корделаки схватил её за предплечья и не давал отвернуться, хотя это и выглядело довольно грубо. – По-видимому, ты столько времени проводишь в одиночестве, что я не успеваю уследить за теми разговорами, которые ты ведёшь сама с собою! У меня не получается угадывать! Я вижу только два повода к такой перемене. Или это моя вина, и я сделал что-то не так, например, обидел тебя чем-то, не понимая этого. Это причина внутренняя, и находится она между нами. Но тогда мы можем, как двое взрослых людей, хотя бы обсудить создавшееся положение. Или причина иная, внешняя, и тогда ты тоже могла бы прямо сообщить мне о том, что твой интерес теперь сменил объект внимания. Я пойму.
– Не тряси меня. Мне больно, – тихо прошептала Мария и ничего более не сказала, опустив глаза.
Граф махнул рукой слуге, всё это время стоявшему поодаль с сабельным футляром на руках. Тот с облегчением загрузил его в карету графа и кивнул кучеру, который тут же занял своё место.
– Я только хотел сообщить вам, сударыня, что завтра на рассвете я отбываю за пределы нашей родины, – громко сообщил граф Туреевой через весь двор, подойдя к дверце своей кареты. – Мои вещи уже собраны, а подорожные документы доставлены. Прощайте! Можете не посылать за мной! Ближайшие месяцы, а возможно, и годы, я проведу в Италии. Но! Трогай!
Ошарашенная баронесса осталась одна и только моргала вслед уезжающей карете графа.
– Как в Италии? Это я в Италии! – чуть не плача бубнила она себе под нос. – Это мои вещи сложены!
Она направилась к своей карете, и её кучер тоже возник рядом как из-под земли. Слуги давали господам полную возможность выяснять отношения наедине, но из виду их не теряли ни на миг. Он подсадил барыню и направился к козлам.
– Домой? – уже оттуда, обернувшись, крикнул ей кучер.
– К дому графа Корделаки! – услышал он в ответ и отчего-то радостно потёр руки.
* * *
Илья Казимирович успел лишь передать перчатки отворившему ему двери лакею, как во двор влетела карета баронессы. Не дожидаясь, пока к ней подойдут, она сама спорхнула со ступеньки и стремительно направилась к парадному входу. Граф обернулся, как только она вошла в дом.
– Мы не договорили! – за время короткого пути Туреева взвинтила себя ещё больше и напоминала сейчас не лису, как обычно, а разъярённую кошку. – Как вы смеете ехать в Италию, если туда собираюсь я?!
Корделаки рассмеялся этому почти детскому заявлению, а лакей стал краснеть, не успев вовремя убраться восвояси. Видимо, все слуги в доме графа обладали редкостным качеством стыдливости.
– Не смущайся, голубчик, – заметил такую реакцию хозяин. – А лучше привыкай. Возможно, ты видишь перед собой свою будущую хозяйку, и подобный тон станет для всех нас обычной манерой общения. Ступай. Где ещё мне запрещено появляться без согласования с вашими перемещениями, сударыня? Страны? Города? Обозначьте их все заранее, прошу вас! Или нам вдвоём тесно на всей земле?
– Ты не смеешь! – она стала стучать кулачками по его груди. – Почему именно Италия?
– Дорогая Мария Францевна, – граф мягко отстранил её руки. – Я могу объяснить этот мой выбор, но прежде… Вы находитесь у меня в доме, и тут правила устанавливаю я. Поэтому предлагаю вам снять верхнюю одежду, спокойно пройти в гостиную и испить со мною чаю. Там мы продолжим нашу беседу, если, конечно, окажется, что нам есть ещё, что обсуждать.
– Я пройду, но не ранее, чем услышу, как в ваших планах возникла Италия, граф? Я не склонна верить в совпадения. Эту мысль вам навеяли рассказы синьора Джованни?
– Если честно, то до сей поры я не слышал рассказов герцога о его родине. А вдохновил меня вовсе другой человек, – граф принял у неё накидку, и огляделся, ища, куда бы её пристроить, так как слуг уже не было видно нигде рядом.
– И кто же это, если не секрет? – баронесса развязывала ленты капора.
– Дайте слово, что он не пострадает от вашего гнева, – граф развернулся к баронессе, прервав свои манипуляции.
– Вот как! Значит, я его знаю?
– И ещё как близко! – граф жестом пригласил Марию пройти во внутренние покои. – Дело в том, баронесса, что вы были правы, сказав как-то, что вам служат исключительные люди. И вот некто Никодимыч…
– Ах он плут! – она остановилась на месте, как вкопанная и топнула ножкой. – Это он рассказал вам и о моих сборах, и об Италии! И вы – плут! Вы вовсе не собирались никуда уезжать!
Граф пережидал, пока утихнет ураган и долго ничего не отвечал. Потом он тихо, себе под нос сказал:
– Не мог же я дать тебе убежать настолько далеко от меня! – и снова замолчал, а потом поднял глаза на Марию: – Поэтому прямо здесь и сейчас прошу ответить вас, баронесса, какая из двух причин, названных мной чуть ранее, первая или вторая, заставляет вас отдаляться от меня? Ну? Мария, что ты скажешь мне?
– Ты всегда будешь посвящать слуг в наши отношения? – невпопад ответила она.
– Мария, не увиливай вновь! Чего их посвящать, если они видят больше, чем мы сами? – Он ждал: – Причина?
– Ты глупый и жестокий!
– Даже не буду вникать в суть вопроса. Я упрямей тебя. Причина?
– Глупый-глупый! – И она вдруг неожиданно спрятала лицо у него на груди. – Совсем другая причина. Третья.
– Опа! – граф нежно придерживал её.
– Ты никогда не думал, что я просто боюсь? – шептала она.
