И вновь наступило лето. В саду усадьбы Куницыных поспевал самовар, и домашние собирались к столу. Вернее, из дома спустился один только Павел Семёнович. Харита Всеволодовна кем-то распоряжалась на кухне, был слышен её спокойный, монотонный голос, разъяснявший непонятливым всё в сто первый раз. А Амалия Модестовна и так с полудня сидела во дворе за вышивкой.
– Ах, ты моя рукодельница! Всё-то ты успеваешь! И терпения сколько, усидчивости, – наклонился поцеловать её в лобик Куницын-старший, а после присел напротив. – Ну-ка, покажи, что за волшебство выходит нынче из-под твоих проворных пальчиков?
– Да вот, взялась за трудное, – невестка продемонстрировала уже вполне читающийся рисунок на шёлке. – До этого всё однотонные цветы шила, а нынче усложнила себе урок. Меня и монашки в своё время так учили: от простого – к сложному.
– Да у тебя всё-всё так славно выходит, душечка. Это же анютины глазки?
– Да, видите, сколь в них переливов, да переходов цвета? – она сама полюбовалась сделанным на свету. – Я же не по готовому шью, я же все рисунки сама беру, вот прямо отсюда, с ваших цветочков, дорогой мой Павел Семёнович.
– Вот они как живые и получаются! – хозяин с гордостью оглядел свои владения. – Кого той вышивкой после одаришь, голубка?
– Хотите снова вам назначу? Не надоели ещё женские безделушки? – Невестка посмотрела на Павла Семёновича из-под руки – солнце хоть и клонилось уже к закату, а глаза по-прежнему слепило.
– Ах, не надоели, душечка! – улыбнулся Куницын-старший. – Твоими руками сделанное да дарёное разве надоесть может?
– Тогда что прикажете соорудить из готовой вышивки? – Амалия снова подняла пяльцы, как бы примеряясь. – Хотите подушечку? Только тогда бордюрчик шире пустить надо будет.
– Подушечку? – задумчиво проговорил Павел Семёнович Куницын. – Да рановато, пожалуй, мне о подушечках-то думать. Давай, мил дружочек, снова кисет. Ты уж, прости! Те я все раздарил. Пусть, думаю, такая красота людей радует. И ещё дарить стану. Дел-то впереди, ох, как много! Всеволодовна! Ну где ты там? – кликнул он супругу, встал и потянулся во весь свой рост – молодо и очень заразительно.
Конец