– Да-да, и я бы отдохнул, с вашего разрешения?
– Вам покажут комнату, прошу. Вы же не оставите нас и останетесь до утра?
Доктор поклонился и вышел, уведённый вызванной горничной, а Туреева присела прямо на край кровати.
– Милая, вы меня слышите? – Мария убрала со лба лежащей дамы прядь волос, которая падала той прямо на глаза. – Вы можете отвечать? Хотя бы кивните.
– Могу, мне просто очень стыдно за доставленное беспокойство, – отвечала больная, чуть повернув голову к Туреевой, и слеза выкатилась из уголка её глаза.
– Бросьте! Что за глупости! А вот вам вовсе не нужно волноваться ни о чём сейчас. Вам в вашем положении нужно соблюдать спокойствие.
– О, боже! – дама в лиловом прикрыла рот ладонью. Когда её укладывали, то расстегнули ворот платья, но раздеть полностью так никто и не посмел. – Это доктор вам сказал? Я пропала!
– Никуда вы не пропали, – Мария говорила с ней терпеливо, как с ребёнком, и приветливо улыбалась. – Наоборот, вы скоро продолжитесь в вечности, милая. А что до вашей тайны, она так ею и останется. Просто теперь вы не одна, у вас появился друг, и вместе нам легче будет помочь и вам, и вашему малышу сохранить и здоровье, и достоинство, и секреты. Ведь это не единственный ваш секрет, я угадала?
– Да… Но как вы… Ох, простите, я так плохо соображаю нынче, – больная смахнула влагу с ресниц. – Спасибо вам, милая Мария Францевна. Папа всегда говорил о вашей семье только в восторженных выражениях. Вы очень добры! Вы не судите меня за мою… легкомысленность?
– Я хочу вам помочь! – рассмеялась хозяйка. – Судебные и иные разбирательства давайте оставим на потом. Для начала назовите ваше имя, дорогая госпожа де Вилье. И почему про вашего батюшку вы говорите в прошедшем времени? Насколько я помню, это ещё вполне цветущий мужчина, надеюсь, он здоров?
– Более чем, – отвечала де Вилье. – Просто наши отношения несколько… Мы отдалились друг от друга. Дело в том, что три года назад отец повторно женился. Его избранница всего на пять лет старше меня, но мы с ней так и не сошлись близко. Не то, чтобы я её совсем не приняла, я, конечно же, хочу счастья своему отцу. Просто нам было очень сложно ужиться с ней вместе – я хотела сохранить многое из того, к чему привыкла с детства – уклад в доме, мебель, предметы. Как было при матушке. По шутке фортуны новую супругу отца зовут так же, как и меня, Елизаветой. Две Елизаветы де Вилье оказались полными противоположностями по вкусам. Она желала менять всё, начиная от посуды и заканчивая обивкой, чтобы не оставалось никаких воспоминаний о прошлом. Отец очень мучился от нашего несогласия, и наконец мы нашли компромисс. Уже второй год я живу, вроде, как и в семье отца, но в отдельном флигеле со своим штатом слуг. То есть я пользуюсь полностью отцовскими конюшнями и кухней, но прислуживают и наводят порядок те, кто придерживается моих вкусов. Поверьте, так стало проще всем. И мы… И мы почти подружились с моей мачехой. Теперь иногда даже выезжаем вместе – в оперу или на приёмы.
– Но сегодня у меня вы были без компаньонки, не так ли? – спросила баронесса.
– Да. Я думала в толпе гостей этого никто не заметит. Мне удалось раздобыть приглашение к вам, но через друзей, а из семьи никто об этом не знал. Потому, что… Потому, что…
– Потому, что мы подходим к самому деликатному моменту, не так ли? – Туреева смотрела на свою визави спокойно и серьёзно. – Вы расскажете мне вашу историю?
– О, боже! – Елизавета де Вилье полностью скрыла своё лицо в ладонях. – Боюсь, у меня нет другого выхода. И я так устала мучиться сомненьями в одиночестве! Тем более, что ещё недели две-три – и скрывать происходящее станет невозможно. У меня больше нет сил, и я хочу, чтобы ситуация разрешилась уже хоть каким-нибудь образом.
– Вы неправы про сокрытие тайны, – вслух размышляла Туреева. – Можно найти повод и отправить вас в деревню. Правда время не подходящее, лето кончается, вот-вот зарядят дожди.
– Господи! – заломила руки Елизавета де Вилье. – Да что мне за дело до дождей! Я б уехала куда угодно – хоть в глушь, хоть в тюремный замок, лишь бы там знать, что с ним всё в порядке.
– Ну, вот мы и добрались до героя нашего романа, – снова улыбнулась Мария.
– Простите, но имени его я вам пока не назову, – Елизавета гордо вскинула голову.
– И не надо, Лиза. Позвольте мне вас так называть? Пусть он будет господин N.
– Спасибо. Мария? Так? Спасибо за ваше терпение и такт. Вас мне послало небо! – гостья вздохнула, собралась с силами и начала свою повесть. – Мы познакомились два года назад, когда дома у нас была вовсе невыносимая обстановка. Случайно, на балу. Потом встретились на прогулке. Договорились ещё видеться. Это невозможно рассказать! Спустя пару встреч мы оба уже понимали, что никого важней друг друга для нас на всём свете нет и не будет больше. Мы понимаем с полуслова мысль, которую ещё не высказал другой. Мы одинаково думаем, одинаково видим и оцениваем многие вещи, мы любим одну и ту же музыку, стихи. Это как волшебство. Вы знаете, как это бывает, когда понимаешь, что по-настоящему живёшь, только, когда этот человек рядом? А всё остальное – только ожидание!
– Знаю, – тихо произнесла баронесса.
– Тогда вы поймёте меня! Он уезжал. Уезжал ненадолго и по поручению довольно обыденному – что-то о покупке дома, но не для себя, а для своих поручителей. Но меня отчего-то обуял вдруг такой страх, как будто мы расстаёмся на вечность. Он успокаивал меня, потом обнял. Потом…
– Не продолжайте! – Мария видела, что её гостья сейчас может снова сорваться в истерику. – Я сама могу представить себе, что было «потом». Я была замужем. Но, скажите… Он человек благородный? Из общества?
– Конечно! Как вы могли подумать иное! – возмутилась рассказчица.
– Тогда я не понимаю, почему бы ему не просить открыто вашей руки? Или у вас совсем не было времени? Или то кольцо, что сегодня…
– Нет-нет! Это кольцо мужское. Я носила его только на перчатку, всё боялась, что соскользнёт. Оно не залог любви, оно залог доверия между нами. Уезжая, чтобы всё же успокоить меня своим скорым возвращением, он отдал мне перстень – знак его статуса, который является и печатью одновременно. Он сказал, что цель его поездки – сообщить хозяину о том, что оговорённая ранее продажа не состоится и поэтому ему не потребуется скреплять никаких бумаг. Олонецкая область – это не так далеко от Петербурга. При всех дорожных случайностях мы отводили на поездку не более дней десяти-двенадцати. По возвращении я вернула бы ему перстень, а он открыл бы наши отношения всем, более не страшась никаких препятствий. «Выход всегда можно найти!» – сказал он напоследок. А вот теперь я не вижу выхода. И прошло уже три месяца. И какая-то женщина рядом с ним! – она снова зарыдала.
– Что же это за препятствие? – спросила Туреева. – Не может же быть, чтобы он был уже женат?
– Нет, – Елизавета пытливо посмотрела в лицо собеседнице, как бы прикидывая, можно ли той доверять. – Он не женат. Он – католик.