Вообще генерал-лейтенант Николай Сергеевич Ермолов был милейшей души человек. Служил в артиллерии и Генеральном штабе, награжден аннинским оружием и орденом Святого Станислава III степени с мечами и бантом. Имея за плечами большой жизненный опыт, он верой и правдой служил стране. Пробивал военные поставки, выбивал военные займы, набирал и формировал отряды добровольцев и их отправку на фронт, выступал перед англичанами с лекциями о ходе военных действий − одним словом, был на своем месте и пользовался уважением среди английского истеблишмента и Генерального штаба.
Жил он на Бейкен стрит, где снимал квартиру со своей семьей. Дорога от Букингемского дворца до его дома заняла минут сорок. За это время, несмотря на поднятую крышу кэба, я успел намокнуть, так как дождь начал лить по косой, пытаясь достать не только мои ноги, но и все остальные части тела. Как я ни изворачивался, результат был один и тот же, поэтому я вздохнул с облегчением, когда кэб остановился.
Я расплатился за доставку и выпрыгнул из кэба в лужу, которая плескалась прямо перед ступеньками дома. Поднявшись по ним, я с правой стороны двери нащупал звонок и стал вертеть его ручку. Послышался негромкий мелодичный звон и через некоторое время мужской голос на английском языке спросил, что мне надо.
– К господину Ермолову, − ответил я на русском языке, − с оказией из Петрограда.
За дверью завозились, зазвенели ключи и дверь приоткрылась, выпустив пожилого человека в домашнем халате, который, прищурившись, смотрел на меня. Минуты через три на его лице пошел процесс узнавания, и еще минуты через две он распростер руки со словами:
– Владимир, какими судьбами? − и начал обнимать меня, затаскивая в дом.
Не сильно сопротивляясь, я зашагал за ним в прихожую и скромно остановился, боясь наследить мокрыми ногами. Он без разговоров усадил меня в кресло, подал сухие комнатные тапочки и приказал переобуться, что я и сделал с удовольствием. Затем он закричал в комнату:
– Машенька, Машенька, поди сюда, милая!
На пороге гостиной появилась моложавая женщина со спицами в руках. Увидя меня, она мило улыбнулась и скомандовала мужу, чтобы он быстро провел меня в комнату и дал возможность переодеться, а то я не привык к этой чисто английской погоде и могу запросто схлопотать насморк.
Ее команда была немедленно выполнена и я очутился в небольшой комнатке, где стояла кровать, стол, стул и шифоньер для вещей, то есть в гостевой комнате. Оставив меня переодеваться, хозяин выскочил из комнаты, многозначительно мне подмигнув.
Я переоделся в сухое платье, которое мне любезно предоставили, и, присев на стул, решил немножко отдохнуть. Позволив себе расслабиться, я одновременно пытался оценить окружающую обстановку. За дверью раздавался звон тарелок и ножей, очевидно, срочно, в связи с моим приездом накрывали на стол. За окном слышался монотонный шум дождя, порой прерываемый барабанным боем капель, которые он вместе с ветром бросал на стекла. Чувствовалось, что обстановка была обыденной, привычной для этого дома, и он соответственно и реагировал на это. Вроде бы никаких неожиданностей не намечалось. Старинные английские дома по традиции всегда почему-то очень тонко чувствуют эти вещи. И если в не столь отдаленной перспективе что-то намечалось, то дом уже заранее готовился к этому: затихал или начинал тоскливо скрипеть половицами или деревянными лестничными пролетами, открывал и закрывал окна, или придумывал какие-нибудь другие вещи, словно призывая хозяев быть бдительными. Сейчас все было тихо и даже уютно. Значит можно спокойно отдохнуть и набраться сил.
Мои размышления прервал стук в дверь. Это милейший хозяин приглашал меня на поздний ужин в мою честь. В гостиной вовсю горел камин, от которого повсюду распространялся теплый воздух, создавая неповторимую атмосферу домашнего уюта. Здесь генерал представил меня своей супруге, чуть полноватой, но сохранившейся статной женщине, которая уже успела переодеться. Стол был накрыт в центре комнаты на трех человек. Меня посадили поближе к камину, чтобы я мог как следует согреться, и пока служанка раскладывала закуски в тарелки, генерал встал, взял стеклянный рог, наполненный какой-то жидкостью, и сказал:
– Мой друг, перед тем как приступить к этому скромному ужину, позвольте по традиции я вам налью стакан грогу, который, как никакой другой напиток, приводит в нормальное состояние человека в такую погоду. Только грог творит с нами чудеса. И я специально приготовил его для вас.
Он хитро посмотрел на свою супругу и налил мне полстакана. Затем, взяв спички, поджег и, когда огонь разгорелся, он протянул мне стакан и заставил все это выпить залпом. Со стороны, наверное, это выглядело впечатляюще. Я, словно огнепоклонник, пил горящий напиток, и сгустки пламени вылетали из моего рта при каждом глотке. Когда я поставил стакан на стол, внутри меня все горело и одновременно согревало мои замерзшие от холодного дождя внутренности. Мария Михайловна даже зааплодировала.
– Браво, браво, Владимир, еще никто так оригинально не пил у нас грог. Это запомнится надолго. А теперь быстренько закусите.
И она стала мне подкладывать в тарелку разные деликатесы. Я почувствовал, что действительно проголодался, и без стеснения налег на еду. Разговор наш за ужином крутился в основном вокруг тех событий, которые происходили на родине. Когда подошло время кофе, Мария Михайловна извинилась и оставила нас одних. Мы подошли к стоящему рядом чайному столику, где уже дымился кофе, и генерал, раскурив трубку, пригласил меня за стол.
– Видите ли, здесь положение у нашей военной миссии довольно сложное. Из-за безвластия у нас в стране англичане заморозили все наши счета, на которые мы опирались в своей работе, даже добровольные пожертвования. А тут еще большевики пришли к власти и требуют все отдать им.
– Как большевики, − искренне изумился я, − а Временное правительство?
– А нет его, они его арестовали! И начали заигрывать с немцами. А вы знаете, какое здесь отношение к немцам. Даже английский король убрал из своей родословной все немецкие корни и оформил все это указом. Хотя все они ближайшие родственники: и он, и наш император, и германский кайзер. Так что можно сказать, война идет между братьями, знаете, как в детстве, только тут похлеще и посерьезнее будет. Так вот, у меня куча желающих − и наших офицеров, и англичан − отправиться на фронт, а денег нет, потому что англичане с недоверием относятся к большевикам. А они прислали мне бумагу о том, что я смещен с должности военного атташе и предан военно-революционному трибуналу за противодействие Советской власти. Тогда мы от имени русской колонии и правительственных учреждений и посольства приняли резолюцию о том, что не признаем их власти и остаемся верными своим союзникам и продолжаем участвовать в войне на их стороне. Вот посмотри, она опубликована даже в газете, − и он положил передо мной газету «Таймс». − Сейчас мы переориентировались на поддержку белого движения в России, и англичане обещают нам приоткрыть счета, но обстановка здесь напряженная. Большевики активизировали свою деятельность под руководством Литвинова и ведут агитацию среди нижних чинов и офицеров, поэтому тебе надо быть очень осторожным. В посольство лучше не ходи. Там тоже идет брожение. Кроме того, большевики усиленно ищут царские капиталы с тем, чтобы вроде бы вернуть их трудовому народу. Завтра подбери где-то квартиру и переседи там тихонько, пока не уладишь все формальности.
