– Отчего же? – удивилась девушка.
– На этих землях лежит запрет. Когда-то их выкупил король для своих подданных, которые собирались восстановить этот замок, однако, говорят, среди развалин то и дело бродили беспокойные призраки, и, в конце концов, люди забыли о нём.
Что-то потянуло Амелию к развалинам, некая необъяснимая сила повела её к этим заброшенным камням, и она не сумела устоять. Вместе со своими провожатыми она подошла ближе, обогнув несколько ям и вязких болотистых участков. Как оказалось, уцелела бóльшая часть крепостного вала, соединяющего бастионные сооружения. Разглядывая полуразрушенное строение, Амелия никак не могла избавиться от странного ощущения, будто она оказалась здесь по чьему-то приказу.
Девушка шла первая, остальные следовали за нею. Когда путники прошли сквозь огромную арку, бывшую когда-то крепостными воротами, и оказались во внутреннем дворе, Амелия замерла и прислушалась. Ни единого звука вокруг. Не шумел даже ветер, словно решив почтить память тех, кто жил когда-то в этом удивительном месте.
– А ведь ещё полвека назад этой землёй владели сильные, могущественные люди, – сказал вдруг Халсторн. – Куда всё это сгинуло?
Высоко задрав голову, как и Амелия, он разглядывал то, что осталось от башен и внутренних стен.
– Камероны, Стюарты, Маклеоды! Все они теперь разбросаны по стране, как одинокие воробьи по разным веткам дерева, – вздохнул Халсторн. – Славные были соседи!
– Кто жил здесь раньше? – спросила Амелия, обернувшись.
Никто не проронил ни слова, и на некоторое время повисла давящая тишина. Халсторн молчал, угрюмо разглядывая остатки металлической герсы [17], сложенной по частям под стеной. Неожиданно Магдалена возвела руки к небесам и пробормотала на гэльском короткую молитву, крепко сжав в пальцах свои чётки. В глазах женщины стояли слёзы. Взглянув на неё, а затем на мужа, подошедшего сзади, Амелия вдруг осознала, что земля под её ногами не была чужой. На её губах застыл немой вопрос, и она всхлипнула, когда Стерлинг, ничуть не изменившись в лице, одобрительно кивнул.
Она знала это место. Когда-то давно она воображала здесь себя маленьким рыцарем, который носился по каменным лестницам с деревянным мечом в руках и восторженными возгласами, сновал меж занятых слуг по двору и проказничал, мешаясь на кухне или в столовой. Амелия не спеша оглядывалась, и словно во сне перед нею возникали давно канувшие в небытие образы родных, друзей, подданных её отца. На одной из башен висел когда-то их герб, но сейчас никто из живущих не имел права о нём вспоминать.
Ей хотелось закричать от радости или же заплакать от отчаянной боли, потому что она считала, что похоронила глубоко в памяти дом, в котором родилась, и в котором, как рассказывала ей когда-то мать, родился сам Джон МакДональд. Он был ещё молод, этот сильный и гордый, но несомненно жизнерадостный и весёлый мужчина, когда им пришлось оставить замок и уехать глубже в Хайленд. Амелия была тогда ещё совсем крошкой, но в это самое мгновение, когда она оказалась здесь, и когда закатное солнце ласково пригревало эти покрытые мхом камни, она знала – это её земля.
Заворожённая, околдованная собственными видениями она двинулась к главной бастионной башне, сохранившейся лучше остальных, позабыв про своих спутников. Магдалена было бросилась за ней, но Томас успел остановить её, подав знак рукой.
– Позвольте ей сделать это в одиночку, – мягко произнёс Халсторн за своего товарища. – Истинная МакДональд вернулась в свои владения. Не бойтесь за неё, Магда, она справится.
И Магдалена поверила ему. Украдкой утерев с щёк слёзы, она тихо поблагодарила Стерлинга, который в ту минуту провожал свою жену внимательным взглядом, пока она не скрылась в проёме большой башни. Расчувствовавшаяся женщина хорошо знала это взгляд, и её сердце сжалось от тоски и жалости, потому что лишь дурак не понял бы теперь, что этот несчастный был безнадёжно влюблён.
Оказавшись в пустом помещении, где ощущался лишь холод древних стен, Амелия ненадолго прикрыла глаза. Она была одна, но ей не было одиноко. Когда вокруг неё зазвучал заливистый детский смех, а затем пространство наполнилось многочисленными голосами, полными пьяного веселья и задора, она глубоко вдохнула ледяной воздух и прижала дрожащую ладонь к каменной кладке.
Эти стены говорили с нею, они признали свою хозяйку, которую ожидали все эти долгие годы. Они говорили голосами её наставников и нянек, смехом боевых товарищей её отца и нежными колыбельными матери, которая убаюкивала её, свою маленькую дикарочку Амелию, пока та не засыпала под огромной звериной шкурой в родительской постели.
Ближайшая лестница в башне, что вела наверх, оказалась разрушена, и девушка приблизилась к её уцелевшему основанию, глядя ввысь, но не образ чёрного рыцаря и не огромную безликую тень она увидела в ту минуту. Она увидела маленькую рыжеволосую девочку, бегущую навстречу статному мужчине; его заразительная улыбка стала ещё шире, когда он поднял ребёнка на руки, высоко-высоко над полом, отчего она засмеялась ещё громче.
Через несколько недель после их отъезда этот замок будет разрушен и сожжён, и два десятка человек, охранявших его стены, будут казнены за измену и упрямство своего господина.
Амелия поёжилась, обняв себя руками, и с грустью опустила глаза, но вдруг со стороны тёмного прохода послышался шорох, и она взглянула туда. Её отец, каким она запомнила его в самую последнюю встречу, стоял там, глядя на неё ясными мудрыми глазами, а его рыжие волосы, напоминавшие языки пламени, трепал ветер.
– Окажись ты здесь, я знаю, ты был бы поражён тем, что получилось из твоего творения, – Амелия улыбнулась, и голос её дрогнул, когда слёзы потекли по щекам. – Был бы ты здесь, я бы сказала тебе, как каждое твоё слово, что я запомнила, отдаётся во мне эхом. Но вот я здесь, папа… и хотелось бы мне знать, слышишь ли ты меня? Слышишь ли ты, как всё то лучшее, что было в тебе, сейчас наполняет моё сердце и тянется к твоему? Надеюсь, что где-то там ты слышишь…
Ей было трудно говорить, в горле стоял тугой ком. Амелия достала из кармашка платок и утёрла им прослезившиеся глаза, но её отец, похожий на изваяние из плоти и крови, не исчез. Такой красивый и далёкий.
– Вот, я здесь… – пробормотала она сквозь печальную улыбку. – И я люблю тебя, папа. Но теперь всё хорошо, ты можешь уходить.
Когда сильный порыв ветра потянул полы её платья в сторону, Амелия вздохнула и, перешагнув через большую деревянную балку, свалившуюся сюда когда-то давно, двинулась назад, во внутренний двор, где её уже заждались спутники. Уходя, она не оборачивалась, зная, что её отец навсегда останется в этой башне, и, возможно, однажды, когда они снова встретятся, он скажет, что гордится своей дочерью.
По пути назад, к оставленным на дороге экипажам, она молчала, лишь изредка бросая взгляды на своего мужа. Как он оказался добр к ней, несправедливо добр! Она и представить себе не могла, что Томас намеревался изменить их маршрут и добраться сюда, во владения её предков. Он сделал это ради неё, и от этой мысли на душе у Амелии становилось тепло. Ей стало так хорошо, она даже протянула Магдалене руку и, приобняв её слегка, оставшееся время прогулки прошла вместе с нею. Ей нужно было чувствовать рядом кого-то родного, кого-то, кто знал её родителей и разрушенный замок во времена его расцвета. А ещё чтобы Магдалена знала, как она дорожит ею, несмотря на своё непослушание и нрав. Она могла не говорить о своих чувствах, Магда всё понимала по тому, как её несчастная девочка прижималась к ней и прятала грустную улыбку. В тот момент они обе были счастливы.
