Он снял повязку с глаз Тани.
– И ведь это ещё не всё. Напиши на бумажке какую-нибудь фразу так, чтобы никто не видел, и сложи листок.
Ян написал, сложив бумагу вчетверо.
– Теперь смотри.
Таня взяла листок и положила сложенную бумажку на лоб. Сначала от усилия она побледнела, а потом покраснела.
– "Танечка, вы – удивительная девушка!" – прошептала она.
Ян тоже смутился. Он ожидал какой-нибудь фокус с определением характера по почерку или что-нибудь ещё в этом же роде.
– Молодежь! – покачал головой начальник лаборатории и продолжал уже серьезно: – У вас обоих ваши способности проявились в результате несчастного случая: у Яна – после контузии, у Тани – после тифа. Но и в обоих случаях есть существенная разница – если Яну, можно сказать, дар с неба упал, то Таня всему сама научилась. Остается только удивляться интуиции, которая вела девушку в правильном направлении. Плюс ко всему деятельная натура нашего эльфа. К счастью, она и в болезни не могла лежать просто так: сначала стала видеть, не открывая глаз, потом попыталась увидеть, что делают в операционной за стенкой врачи. Увидела, и чуть сознание от яркости картины не потеряла: именно в это время за стеной шла кишечнополостная операция! И вот, когда у нашей Танечки в самообучении стали появляться такие ошеломляющие результаты, она испугалась. И призналась во всём маме.
– Понимаете, Ян, – глаза Танечки смеялись, – я подумала, что перенапрягла свои мозги и теперь потихонечку схожу с ума… Спасибо, Фёдор Арсентьевич помог!
– Еще чего не хватало – с ума сходить! – погрозил пальцем Головин. – Эта светлая головка ещё науке понадобится!
Он рассеянно глянул на часы и ужаснулся:
– Как быстро пролетело время! Простите, молодежь, но я вынужден вас покинуть. И так бегом придётся бежать, чтобы на совещание не опоздать. Вы тут всё закройте, ключи отдайте консьержке… Янек, разрешаю тебе проводить Танечку домой!
– Кому Фёдор сказал отдать ключи? – спросил Ян, не в силах оторвать от девушки глаз.
– Консьержке. Он, наверное, имел в виду дежурную на первом этаже, – прошептала Танечка и опять покраснела.
Такого с Яном ещё не случалось. Прежде в его встречах и взаимоотношениях с девушками судьба, можно сказать, тащила его через события. Девушки падали в его руки и объятия то ли под влиянием минуты как Беата, то ли по их воле – как Юлия, то ли прямо-таки упав перед ним с коня – как Марго, то ли в награду за небольшую услугу, как Олеся… Танечку ему никто не предлагал, но эта девушка поразила его в самое сердце силой характера. Он видел, как рвали еду голодные люди независимо от пола, превращаясь на глазах в зверей. Он видел, как ломались в подобных обстоятельствах самые сильные и мужественные, а тут… "Если разобраться, кроме глаз в ней ничего и нет!" – это испустил в нем последний крик "закоренелый холостяк" по кличке Монах…
Уже идя с Танечкой по заснеженным улицам – она опять утонула в своём не по росту одеянии – он подбирал слова, которые хотел бы сказать ей, но они будто замерзали в легком морозном воздухе, едва Ян открывал рот. Наконец он откашлялся и, будто бросаясь в прорубь, прохрипел:
– Танечка, не могли бы вы сегодня вечером пойти со мной на свадьбу к моим хорошим друзьям? – Он посмотрел в её удивленные глаза и заторопился: – Может, мама побоится отпустить вас со мной, вы скажите… Головин мог бы за меня поручиться… Объясните, что мы с вами будем вместе работать… Я только съезжу на вокзал, встречу профессора – он сегодня возвращается из Берлина…
И с благодарностью услышал:
– Я согласна.
Глава десятая
Через неделю Наташа смогла подняться и, поддерживаемая крепкой рукой Рогнеды, выйти с нею на террасу. Вырубленная в скале, она с двух сторон ограждалась ею же, а с двух других хрупкая балюстрада позволяла видеть пропасть, у которой, казалось, не было дна. По крайней мере, стука камня, который Наташа сбросила вниз, она так и не услышала.
Молодая пленница выздоравливала, но дух её был неспокоен и, как обычно бывало с нею в подобных ситуациях, обостренные чувства подчас не подчинялись ей самой.
– Кира! – сказала она вдруг. – Я знаю, тебя зовут Кира.
Рогнеда побледнела так сильно, что Наташа испугалась за неё: не упала бы в обморок! Она ещё не чувствовала в себе достаточно силы, чтобы удержать высокую дородную женщину своими ослабевшими руками.
– Откуда ты узнала?! – наконец оправившись от шока, вымолвила она.
Наташа не спешила объясняться, вглядываясь в даль, откуда пришло это имя. Сколько лет прошло с тех пор – пять, десять? "Четырнадцать!" подсказало прошлое. Она давно уже перестала задумываться над тем, кто ей обо всём сообщает. Обычный голос! Она попыталась представить себе, как выглядела Рогнеда – тогда ещё Кира – четырнадцать лет назад.
А четырнадцать лет назад ей было девятнадцать и была она замужем за богатым стариком. Девятнадцать. И у Наташи этот возраст выдался нелегким. Тогда её как кутёнка, не умеющего плавать, взяли и выбросили за борт, в самую круговерть чуждой прежде жизни. Выплывешь – твое счастье…
Что же случилось с Рогнедой? Её выдали замуж насильно? Нет. Как наяву услышала Наташа жаркий шепот свахи: "Будешь ходить в соболях да каменьях драгоценных, сладко есть, мягко спать. Что захочешь – всё твоё будет! Год-другой потерпишь, а там – сама себе хозяйка".
Но прошёл год, а ненавистный супруг не только не думал помирать, а и почувствовал в себе, рядом с молодой женой, забытую уже мужскую силу…
Рогнеду передернуло. Она вспомнила то, что увидела Наташа – отчаяние в глазах молодой женщины, вынужденной уступать домогательствам старика, повсюду преследующего её, тщетные попытки избежать стыда…
Однажды он схватил Киру прямо на кухне, стал опрокидывать тут же, на обеденный стол – пакость-то какая! Она оттолкнула его. Он упал и ударился затылком об угол печи…
Остолбеневшая от ужаса Кира задрожала от истошного крика появившейся в дверях кухарки.
У Наташи закружилась голова, и Рогнеда еле успела подхватить её, такую легкую, почти невесомую.
Нес её на руках незнакомый мускулистый мужчина в той же одежде, что и остальные солнцепоклонники, но, судя по шелковым нитям, которыми было расшито изображение Арала, он занимал в иерархии Аралхамада более высокое место, чем Алька.
Рогнеда шла за ними и из-за плеча несущего могла видеть, как мелькающие тени прошлого касаются её лица, оставляя на нем чуть заметные горестные морщинки.
– А что было потом? – спросила Наташа.
– Я убежала в лес, – будничным голосом проговорила Рогнеда.
Посвящённый удивленно скосил на неё глаз, впрочем, не сбавляя хода.
– Два дня бродила, не помня себя, а на третий – повстречалась со слугами Арала. Тогда и испытала на себе действие золотой иглы. Меня тащили в неволю, а я таяла от блаженства… Да и о чем мне было жалеть? О каторге, что ждала дома? А здесь, в Тереме, мне пришлось испытать такие чувства, которые многим женщинам до смерти не суждены… Возьми хотя бы Адониса, Рогнеда коснулась плеча мужчины. – Недаром ему дали имя, столь отличное от других. Он – бог в искусстве любви!
