По крайней мере, первый, кто помогал ей адаптироваться на новом месте, был именно Игорь Валентинович. Она как-то стала привыкать к нему, к его взглядам, в которых читался интерес к ней, но Маша… Анастасия не могла представить себе, что её соперницей могла быть Маша… Ну, если бы она и в самом деле последовала совету буфетчицы.
Бороться за мужчину с Валерией было, если не считать некоторой разницы в возрасте, не стыдно. Обе женщины выступали как бы в одинаковой весовой категории. Виктории тридцать семь лет – пять лет разницы не велика важность. Иное дело, Маша. По сравнению с Анастасией – другое поколение.
Ещё немного, и Анастасия спечётся. Как выясняется, прежде у неё просто не за кого было бороться. В её ближайшем окружении не было свободных мужчин, а мужей своих подруг она вообще за мужчин не считала. И даже не думала рассматривать кого-то в качестве сердечного друга. Бороться, ну не смешно ли? Настя представила себе татами и две их борющиеся фигуры. Знал бы об этом её первый и единственный мужчина, сейчас уже бывший. Никогда раньше ни о чём подобном она не думала.
Но обстановка нынешняя к подобным мыслям располагала. И вообще, что тут стыдного? Уж думать-то, кажется, ей не запрещено.
Теперь прожив на судне какое-то время, она могла понять, что отношения между членами экипажа чем-то напоминают коммунальную кухню. Что бы ни происходило за дверью каждой из комнат, то бишь, кают, жильцы вынуждены изо дня в день встречаться на кухне и других местах общественного пользования и делиться мнениями о том или ином событии. Здесь невозможно скрыть что-то от соседей. Все всё знают…
Придумали себе, что приходящих на судно женщин надо немедленно разделить между собой и провозгласили это чуть ли не корабельным уставом!
Отчего-то Анастасия злилась и на себя, и на моряков… Вот почему, если ей нравится Олег Николаевич, она должна обращать своё внимание на кого угодно, только не на него?!
Если разобраться, он тоже свободный мужчина. Почти. По крайней мере, на время рейса на него – жена-то далеко! – вполне можно… нет, не устраивать охоту, но иметь виды. Крутить роман.
А получалось, что и на судне он не свободен. И здесь он будто женат. На этот раз, на буфетчице. По крайней мере, та считает, что место подле капитана занято и не судовому врачу на него губу раскатывать.
Не то, чтобы в Анастасии напрочь отсутствовали женские бойцовские качества… На самом деле она просто не знала, есть ли они у неё? Но никак еёне прельщали никакие разборки отношений. И, главное, с кем?!
С остальной командой она, кажется, нашла общий язык. По крайней мере, пока шли в Японию, она потихоньку перезнакомилась со всеми членами экипажа. Двое даже стали на краткий миг её пациентами. Накануне, Анастасии было доподлинно известно, у одного из матросов случился день рождения.
Двое мальчишек – а как иначе она могла их воспринимать, если одному двадцать два, другому – двадцать четыре, – пришли к ней за таблетками от головной боли.
– А что, у артельщика рассола нет? – съехидничала она, но матросы на её шутку не обиделись.
Один даже сообщил доверчиво.
– В прошлом рейсе был. Классные соленые огурчики. А в этом Венька, назло что ли, набрал маринованных. Залива – сплошной уксус.
Он так и сказал: залива.
– На консервном заводе работали?
– Ага, – расплылся он в улыбке, – когда-то в нашем колхозе был небольшой консервный цех. Меня даже на курсы технологов отправляли. Но потом цех закрылся, работы не стало, и пошёл я в матросы…
Пациентам Анастасия дала энтеросорбент для снятия похмельного синдрома. Видимо, действие лекарства оказалось впечатляющим, так что кроме этих двоих на другой день врача посетили ещё трое.
Члены команды в основном были словоохотливыми. Приходили к ней вроде за ерундой, – у одного загноилась царапина, у другого воспалились гланды после усиленного хождения к холодильнику в самую жару, – а могли рассказывать о себе часами.
Кто-то сообщил по большому секрету, что Анастасию Львовну зовут Медуницей, – явно в детстве читали «Незнайку» и считают хорошей тёткой.
Она вообще терпеть не могла, когда так называли женщину. Ей казалось, что тётки – в основном – женщины зрелого возраста с расплывшимися фигурами, дешевой косметикой и крашеными волосами с отросшими темными корнями.
И почему – Медуницей? У неё в лазарете на меду нет ни одного лекарства.
– Дети, – ухмыльнулся старпом, когда она ему пожаловалась. – Кроме детских книг – никаких аналогий. Я бы, например, назвал вас…
– Тебя!
– Хорошо, я бы назвал тебя Диана.
– Почему?
– Богиня Луны и покровительница рожениц, – проговорил он так серьёзно, что в какой-то момент она ему поверила и несказанно удивилась. Причем здесь роженицы и хирург?
Но увидев, что он хохочет, и сама рассмеялась.
Потом появился тот самый артельщик Венька, о котором вскользь упоминали матросы.
Если бы Анастасия и в самом деле вела дневник, об артельщике она написала бы отдельную главу. В своей сухопутной жизни с такой должностью ей сталкиваться не приходилось. Надо же, матрос, который продает экипажу продукты, что называется, сверх меню. Как в магазине. Только не за наличные, а «под запись». Разнообразит таким образом питание команды. По каким канонам? Анастасия пока так и не выяснила.
К тому же, артельщик «Сурикова» был ещё и мужчиной внешне неординарным. Среднего роста, худощавый, подвижный, с кудрявой шапкой волос и обвораживающей улыбкой. По крайней мере, когда он смотрел на женщину. Этакий дамский угодник.
Если у остальных улыбались губы, у него сияли улыбкой глаза. И было впечатление, он весь сиял. Вениамин Подольский своим видом вдохновил Анастасию на такие вот мудрствования.
У этого вроде ничего не болело, но его расспросы относительно её специализации удивили. Типа: сможет ли Анастасия Львовна в случае чего провести срочную операцию.
– В случае чего? – попыталась уточнить она.
– Ну, мало ли. Мы же всё-таки бываем в иностранных портах…
– Имеете в виду дурную болезнь?
– Нет, что вы, что вы! – испуганно открестился он. А потом поощрительно улыбнулся. – Я не сразу сообразил, вы шутите. Ведь при дурной, как вы говорите, болезни разве понадобилось бы хирургическое вмешательство? Нет, я подумал: вдруг драка случится или, ну, я не знаю, упадёшь или обо что-то ударишься…
В общем, тянул кота за хвост, а сам всматривался в её глаза, не зажжётся ли в них интерес к нему, такому необычному.
– Если вам надоест то, что готовит Антоха, – без перехода подошёл он к следующему вопросу, – можете заглянуть ко мне. У меня есть такие деликатесы, что и на берегу не всегда найдёте…
– Дорогие, наверное, – прикинулась она «шлангом».
– Для вас это ничего не будет стоить… при определенных обстоятельствах, – пояснил он без улыбки.
