– Что ж, тогда вздерни меня на рее! – криво усмехнулся стармех.
– Сейчас, к сожалению, не те времена, – пробормотал старпом.
– К сожалению? Игорь, и ты тоже против меня?
Федор Иванович провел рукой по лицу, размазав кровь и непонимающе уставился на свою окровавленную ладонь.
– Товарищ капитан, – осмелилась проговорить Анастасия, – старшему механику необходимо оказать первую помощь. Возможно у него сломан нос.
Тот не слишком вежливо отмахнулся от неё.
– Окажете, Анастасия Львовна, ещё успеете оказать. Тем более, что мне придется отправить старшего механика под домашний арест… Чиф, скажи артельщику, пусть освободит каюту пекаря от своих ящиков, там будет жить стармех. До прибытия следователя. А пока… Поскольку посадить Петрова под домашний арест необходимо, ты пока что… запри его в лазарете. После того, как доктор посмотрит, что там у него с носом.
– В лазарете? – возмутилась Анастасия. – Да вы знаете, какие там имеются лекарства?!
– Не там, где ваши лекарства, а во второй каюте, поменьше.
– Она не закрывается на замок, – заметил Игорь Валентинович.
– Ну так прикажите его врезать! У нас есть слесарь?
– Есть.
– Тогда почему я вас должен учить?!
Чувствовалась, что Олег Николаевич еле сдерживается, чтобы не кричать в голос. Ещё бы, такой случай! Мало того, что фрахт накрылся медным тазом, ему теперь ещё и предстояли процедуры общения с консульством, с местными властями, с полицией, и это всё не располагало к хорошему настроению.
– Господи! – с досадой проговорил Игорь Валентинович. – Да зачем же непременно искать для Петрова какую-то особую камеру? Домашний арест можно отбывать и в своей каюте. Отбери у него ключи, да и запри!
На глазах Анастасии вершился суд, причём вёл его один судья, без адвоката, а тем более, без присяжных заседателей. Так вот как это все происходит! – подумала она. – Всё-таки демократия куда лучше монархии…Ко всему прочему вершится всё в присутствии подчиненных. Когда стармеха оправдают, ему будет трудно восстановить в коллективе свой авторитет.
Вот, насколько невероятным показалось Анастасии обвинение, несмотря на такую страшную улику, что она, не подумав, сказала себе насчет освобождения стармеха: не «если», а «когда»…
Конечно, авторитет, и то, что подумают матросы по всем приоритетам стояло на втором плане, но ей было легче думать о делах Фёдора вот так, стараясь не рассуждать о том, что он поплатится за то, чего не совершал. Она в какой-то момент поверила сразу и окончательно: Петров не виноват! Но как же страшно ему, наверное, не иметь возможности оправдаться.
Два матросапо еле заметному кивку боцмана встали по обе стороны от стармеха, но он неловко дернул шеей, взглянул на старпома и твердо сказал.
– Я сам пойду!
Игорь Валентинович строго взглянул на матросов – те оглянулись на своего непосредственного начальника, то есть, боцмана. Он незаметно кивнули парни наконец отошли в сторону.
«Как же так? – успела подумать Анастасия. – Выходит, для матросов старпом вовсе не авторитет?! Неужели он сам не видит того, что у боцмана среди своих подчиненных просто-таки абсолютная власть!»
По судну шли так: первым – старший механик, сразу за его плечом старший помощник капитана, и последней – судовой врач Анастасия Смелякова.
Не шла, а тащилась, и все пыталась своим взбудораженным умом понять, что же все-таки произошло? То есть, вроде и так было все ясно: вот она улика – эти проклятые нунчаки, о которых знал весь экипаж, и прядь русых волос, явно принадлежавшая исчезнувшей Марии Рюминой.
В голове не укладывалось, чтобы стармех – на вид, самый спокойный и доброжелательный представитель комсостава, вдруг взял бы да и убил дневальную. Почему, за что?
Так все это выглядело глупо, так не шло Фёдору Ивановичу, что в случившееся никак не хотелось верить. Вернее, не хотелось верить в повисшее в воздухе обвинение.
Чувствовалась в этом происшествии некая несуразность. Олег Николаевич, умница, кажется, понял это первым из всех. А то, что решил отправить деда под домашний арест, тому же и лучше. А то команда, науськиваемая разгневанным боцманом, пожалуй, была в состоянии совершить самосуд. Над невиновным (?) дедом!
Глава одиннадцатая
Вот уж никогда бы не подумала Настя Смелякова, что ей придётся участвовать в таком невероятном событии!
Прежде за все сорок с лишним лет ее рядовой пристойной жизни не случалось с нею ничего подобного. И вот, на тебе! Как чувствовала, что не хотела идти в этот дурацкий рейс!
Впрочем, дурацкий – вовсе не то слово, которое к нему подходит. Говорит так, значит, оскорблять память покойной девушки. В том, что она погибла, у Анастасии больше не было сомнений.
Ей нужно было привести в порядок полученную разрозненную информацию. Собственно, никто не уполномочивал судового врача искать объяснение тому, что случилось на судне. Но она сама хотела разобраться.
Слишком быстро капитан умыл руки, посадив под арест Фёдора Петрова. И, наверное, в глубине души, она хотела исправить ошибку Демидова. Показать ему, что к людям надо относиться бережнее, а не сажать их под арест из-за одной единственной улики, которую мог подбросить кто угодно!
Она поспешила обогнать процессию и сказала на ходу старпому.
– Игорь, ты пока не запирай Федора, я только за сумкой сбегаю, чтобы ему лицо обработать.
Свою «тревожную» сумку трогать не стала. Нашла пакет и сложила в него все необходимые медикаменты. И поспешила к каюте стармеха.
Она оказалась закрытой, и Анастасия постучала в дверь. Ей открыл старпом, нахмуренный и раздраженный, как если бы он разговаривал с Федором на повышенных тонах. Нашёл время для выяснения отношений!
– Мне понадобится твоя помощь! – коротко бросила она Игорю. – Будешь придерживать Федора за плечи, чтобы он не дернулся, когда я буду вправлять ему нос.
– В самом деле, а то придется ходить как боксёру с носом набок.
– Набок! – передразнила она. – Садись и молчи. Вы думали, я на судне даром хлеб ем? Вот я и докажу, что это не так.
– Да никто ничего такого не думал, – проговорил Федор, и вышло это у него гнусаво, так что он и сам поморщился как от неловкости. – Хотя с другой стороны, убийца и должен быть обезображенным, чтобы не вызывать особой симпатии.
– Молчи уж! – отмахнулась Анастасия, открывая сумку.
Против ожидания Петров не дернулся и ни одним мускулом лица не шевельнул или как-то еще не дал понять, что ему хоть на миг стало больно.
Игорь Валентинович некоторое время постоял у двери, а потом сказал:
– Я вас оставляю. Олег Николаевич там один, надо ему помочь.
