А потом от всех переживаний дня Анастасия рано ушла к себе в каюту. Немного полежала, подумала, и не заметила, как заснула.
Спала сладко. До тех пор, пока среди ночиопять не зазвонил телефон, и Анастасия, мгновенно проснувшись, подумала, что, наверное, произошло невероятное, и поиски Маши увенчались успехом. Даже не сообразила, что вчера Олег Николаевич приказал прекратить поиски и идти в ближайший порт. Сдаваться полиции, как прокомментировал он сам.
– В пароходстве просто рвут и мечут!
Но тогда что могло случиться?
В трубке раздался голос капитана.
– Анастасия Львовна, извините, что я вас разбудил…
– Наверное, по-другому было нельзя? – предложила она причину для ночного звонка.
– Вот именно, – горячо подхватил он, – нельзя! В последнее время на меня так много всего навалилось. Верите, сегодня вдруг поймал себя на том, что у меня дрожат руки!
– И что вы от меня хотите?
– Может, у вас какая таблеточка найдется? И вы поможете мне успокоиться и заснуть наконец!
– Конечно, если помните, я именно для этого нахожусь на судне: помогать членам команды нормально функционировать.
– Нормально функционировать! – бормотнул он. – Как о роботах.
Анастасия рассмеялась.
– Простите, у меня вырвалось. Действительно глупо. Ну, про функционирование.
На самом деле она волновалась. Просто очень. Понимала, что он звонит не просто так, но о причинах – к примеру, он нервничает потому, что поссорился с Валерией – думать не хотелось. Он просто осознал, что Анастасия – женщина его мечты, и потому решил, что больше не может жить без неё. Точнее, заснуть.
Он лежал в своей просторной каюте и думал о ней. Понимал, что достаточно поднять трубку, и он услышит её голос…
– Так я иду?
Какой он нетерпеливый. Но Анастасия не должна подавать виду, что всё поняла. В конце концов, она прежде всего врач, и если капитан не может заснуть, она должна найти средство и… Кто сказал, убаюкать? Ах, её внутренний голос. Нет, для этого имеются соответствующие медицинские препараты, разработанные умными людьми.
– Конечно же, я только захвачу ключи от лазарета.
Куда, интересно, она их захватит? Будет стоять у своей каюты и ждать, чтобы отвести в больничку? Кстати, это же Герасимов говорил – больничка. У кого он подцепил это словечко? Оно, вроде, зэковское.
Между тем, капитан хотел что-то сказать ей, но неразборчиво кхекнул и повесил трубку.
Анастасия таки вышла в коридор, и стояла у двери, слыша как он проворно сбегает по трапу. Вознамерилась уже замкнуть свою каюту, но он положил свою руку на ее, и проговорил в самое ухо.
– Не нужно. Вернитесь к себе. Нам надо поговорить.
Поговорить, так поговорить, она ни о чем другом как бы и не подумала, пока очутившись в её каюте Олег Николаевич не взял у Анастасии из рук ключи не замкнул дверь.
Её удивленному взгляду пояснил:
– Чтобы никто не побеспокоил.
Почти в три часа ночи?
Что она изображает? Удивление. Мол, зачем закрывать дверь на ключ!
Смешно, честное слово! Зачем к женщине приходить в три ночи.И она прекрасно знала, зачем, а вышла ему навстречу просто из растерянности. Ждать его в каюте было ещё хуже.
Нет, можно подумать, ей шестнадцать лет. Да что там, шестнадцать. В шестнадцать современные девицы оказываются куда сообразительней. И у них не дрожат коленки только оттого, что она осталась наедине с мужчиной, который так ей нравится, что просто сил нет.
– Асенька! – прошепталон и сгреб ее в свои объятия.
– Подожди, Олег! – попыталась высвободиться она.
– Чего ждать? Я и так жду. Уже больше недели жду…
– Но ты же сказал…
Она вынырнула из длительного поцелуя, как из проруби, хватая ртом воздух, всё ещё надеясь вырваться и спросить… Ну, ей нужно было его спросить: зачем? Получалось, ни с того, ни с сего… До этого ничего не предвещало, что может состояться такой вот его ночной визит.
И даже не в этом было дело. Анастасия не могла приступать к серьезным действиям, не услышав от него ни слова. Хоть бы слово сказал! Ну, там, что как только увидел её, так и пропал. И теперь не может ни спать, ни есть. Или что в таких случаях говорят?
Иначе получалось, будто ему и не обязательно чего бы то ни было объяснять. Как будто к ней в каюту любой мог прийти среди ночи, как само собой разумеющееся.
А он лихорадочно целовал её лицо, шею, не давая ей говорить.
– Молчи! Молчи!
Но чем больше он удерживал её от вопросов, тем менее она была склонна именно молчать.
И вдруг в дверь постучали.
– Анастасия Львовна! – услышала она голос Валерии. – Анастасия Львовна, откройте, мне плохо!
– Уведи её отсюда! – ожесточенно зашептал Олег Николаевич. – И ни слова обо мне!
«Мы даже не успели сойтись поближе, – грустно подумала Анастасия. – Настолько, чтобы я могла без риска пошутить. Например, сказать ему: «Не бойся, Олежка, я тебя прикрою собой!»
Глава тринадцатая
Она открыла дверь и в щель протянула буфетчице ключи от лазарета.
Усмехнулась про себя, что та уже приготовилась шагнуть в проём двери. Похоже, на этом судне никто ни с кем не церемонится.
– Идите к лазарету, я сейчас подойду. Оденусь только.
– Но, возможно, вы посмотрите меня в своей каюте? – проговорила буфетчица, пытаясь поймать взгляд Анастасии, чтобы всё в нём прочесть.
Но лицо врача было непроницаемо, и стояла она у двери так основательно, что Валерия никак не смогла бы войти в каюту без боя.
– Не волнуйтесь, я не задержусь. И помогу вам, чем смогу.
Теперь Анастасиясделала вид, что ни минуты не сомневалась, будто у Леры среди ночи что-то вдруг заболело. И, значит, нужно делать всё основательно, в лазарете, а не просто в маленькой каютке, где и так негде повернуться.
Она быстро переодевалась, совсем забыв о стоящем у двери капитане. Даже странно. Только что буквально фонтанировала эмоциями… Ах, да, Лера пришла. Может, Анастасия её боится? Нет, но зло берет: как она вообще посмела! Какое её собачье дело, кто приходит ночью в каюту судового врача?!
Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав!
За своим любовником Валерия притащилась, забыв о приличиях. И, кстати, о субординации. Решила застукать кэпа в каюте доктора. А тот больше не напоминает собой ни пылкого любовника, ни грозного командира. Вон встал у переборки так, чтобы, паче чаяния, Лера попытается в каюту ворваться, не сразу его увидела.
Интересно, как бы он себя повёл в таком случае? Стал оправдываться, говорить, будто у него тоже что-то заболело?
