– Примерно. Чужаки решили вернуться на свою планету.
Валерия вышла, и Анастасия погасила свет, чтобы отправиться в свою каюту, ещё хоть немножко поспать до звонка будильника.
Глава четырнадцатая
Так и есть. Скрыть чего бы то ни было от людей на таком ограниченном пространстве, как сухогруз, попросту невозможно. Как есть коммунальная кухня!
Кто-то из рядового состава вряд ли ей мог что-нибудь сказать, в чём-то упрекнуть, а вот старпом… За завтраком он коротко взглянул на неё,словно всего лишь хотел убедиться, что это именно Анастасия, поздоровался и постарался сразу же завершить трапезу и уйти. Ни ответа, ни привета. Обидно.
Подумаешь! Именно так она себе мысленно сказала, глядя в удаляющуюся спину. Но не тут-то было.
Теперь Анастасия могла сколько угодно сидеть возле штурманского стола – Игорь Валентинович не обращал на неё никакого внимания. А если она пыталась вызвать его на разговор, невразумительно бурчал что-то и только.
Вообще-то в этом случае Анастасия могла бы подумать: его реакция такова потому, что старпом к ней небезразличен. Но за все время их приятельства он никак не давал ей этого понять. Кроме симпатии, которую Игорь Валентинович и не скрывал, но которая могла быть всего лишь дружеской симпатией.
На самом деле её «подумаешь» оказалось не таким уж лихим, потому что она потеряла в общении гораздо больше, чем старпом. Это был его теплоход, его команда – он мог общаться с любым, чего у Анастасии пока не получалось. То есть, доверительных отношений у неё больше ни с кем не было. Если не считать отношения шахматистов с Антоном Захаровичем.
Капитан какое-то время пытался с нею объясниться. Искал возможности, но Анастасия всякий раз под надуманным предлогом ускользала, пока кэп этого не понял. Ну то, что она не хочет выяснений. Наверное, так ему было и лучше, потому что Олег Николаевич в конце концов отстал от неё. Правда, порой в его взглядах читалось нечто вроде сожаления. Слишком быстро, по его мнению, Анастасия прекратила игры, которые к чему-нибудь интересному могли и привести.
Она явно при всём своем опыте и образовании не дотягивала до его представлений о женщинах, которые борются за своё чувство. Что-то ведь дало ему уверенность, будто Анастасия не на шутку им увлеклась.
Но вот то, что она не боролась за него подобно Валерии, разочаровывало. То есть, он ни слова не говорил насчет борьбы, но Анастасия почему-то была уверена, что он думал именно так.
Короче, капитан от врача отступился.
Хотя пару раз он при ней обнимал Валерию, а та показательно к нему льнула и посматривала из-под его руки на врачиху. Мол, видишь, на самом деле меня любят, а ты зря и затевалась. Но Анастасии это вдруг стало безразлично.
Вначале она заскучала, а потом откровенно затосковала. Как-то сразу обнаружилось, что ей совершенно нечего делать. А прежде она общалась с Верещагиным, и, как теперь оказалось, он заполнял весь её досуг. Объяснял – по её просьбе, конечно, – как работает тот или иной прибор, рассказывал случаи из своей жизни, из жизни друзей. Смешные и грустные. Дважды в день они пили кофе – такая у них была кофейная церемония, между обедами и ужинами. Частенько к ним присоединялся кок, который развлекал их своими афоризмами, цитируя на память в огромном количестве.
Говорить можно с каждым, а поговорить-то и не с кем, как раз говаривал он.
В общем у них сколотилась небольшая дружная компания, в которой Настя чувствовала себя комфортно.
Теперь к ней одной – когда Анастасия садилась пить тот же кофе – кок отчего-то не подсаживался, так что, из-за ночного визита капитана она многое потеряла.
Не будешь же по этой причине списываться с судна.
В конце концов она не выдержала. И пришла в каюту старпома. Поскреблась у двери, и он ее пустил.
– Так дальше продолжаться не может! – заявила она с порога и без приглашения присела у стола. Известно же, что лучшая защита – нападение. – Вот скажи, почему я должна оправдываться?
– Тебя никто и не заставляет, – он пожал плечами. – А почему ты не скажешь: между нами ничего не было.
Он как-то обидно передразнил то ли ее, то ли женщин вообще.
– А чего здесь смешного? – вспыхнула Анастасия. Неужели Игорь думает, будто после этого она бы к нему пришла как ни в чем не бывало. – Между нами и в самом деле ничего не было.
А вот это она сказала зря. Спохватилась, да было поздно. Как дурочка попала в ловушку, даже ничем не замаскированную.
– Люди, которые произносят эти слова почему-то не вслушиваются в то, как они звучат. Одно только словосочетание – между нами – чего стоит.
Она все понимала, но отступать было некуда. Получается, Анастасия к Игорю зря пришла? Нет, теперь она пойдёт до конца, и будь, что будет!
– В чём ты меня упрекаешь?
– Ни в чём. Я вообще ничего не могу от тебя требовать. И уж тем более упрекать.
– Но ты перестал со мной общаться, – пожаловалась она. – Я чувствую себя напроказившим ребенком, которого взрослые поставили в угол и о нём забыли… Причем, не только забыли, но и не объяснили, за что всё же он стоит в этом проклятом углу!
– Так уж и забыли! – не выдержав, улыбнулся он. – Ты в углу-тостоишь всего второй день… Конечно же, я тебя приревновал, хотя и права на это не имею… Наверное, это чувствует каждый мужчина, видя счастливого соперника.
– Ну вот, ты опять! Какой к чёрту счастливый!
Нет, положительно у неё нелады с головой. Она опять чуть было не произнесла роковое: между нами ничего не было!
– Скажешь, я все придумал? Нет, дорогая, как говорил Некрасов: «Их разве слепой не заметит…» Твои взгляды на кэпа, имеется в виду. Ещё бы, красавчик! Агент «ноль-ноль-семь» …
Скоро от этого агента Настю будет тошнить. Почему в устах других людей это упоминание так пошло звучит?! Наверное, вся команда называет его «ноль-ноль-семь». И капитан нисколько не удивляется интересу к нему женщин. Он даже может сказать в ответ на упреки моряков.
– А я виноват что ли, они сами ко мне липнут.
И она тоже липнет, липучка!
– Игорь, ты бьешь лежачего.
Кстати, Анастасия, конечно, не могла не видеть, что нравится старпому. Но мало ли кому может просто нравиться женщина. Нравиться – это нечто неопределенное. Может нравиться, к примеру, лошадь на ипподроме или дельфин, выныривающий из воды. Он же ни о чем серьёзном не говорил…
И тут же она сама себе объяснила: интересно, кто бы стал говорить о своих чувствах женщине, которой нравится другой мужчина?
– Знаешь, что мне сказала Валерия, – проговорила она, переводя разговор на другие рельсы. – Будто Маша поплатилась за то, что не соблюдала морские законы!
Старпом удивленно повернулся к ней.
