– Что это у него своих дел нет, так он в мои вникает? – тут конечно Настя зря возмущалась. Это надо говорить отцу, а не дочери. Она сама бы удивилась, если бы всего пару месяцев назад кто-нибудь сказал ей, что она будет плавать на судне. – Почему он не удивлялся, когда я работала в спортивном диспансере?
– Не притворяйся, мама, – рассердилась Светка, – между прочим, папа предложил помощь. Он и не думал над тобой прикалываться. Узнай, говорит, у мамы, сколько денег ей нужно?
– Твой папочка всё меряет на деньги!
– Между прочим, твои друзья тоже сплошь удивлены. А тетя Ира сказала даже: вы что же это, последний кусок доедаете?!
– Тетя Ира как скажет… Злится, что я с нею не посоветовалась.
На самом деле накануне Анастасия поссорилась со своей единственной подругой Ириной, а она, выходит, первая позвонила, хотя если разобраться, звонить надо бы Насте.
Если бы они не поссорились… Герасимов пришёл как раз в то время, когда вокруг Анастасии образовался некий вакуум. С работы она ушла, бывшим коллегам не звонила, Ирине не звонила. Ирка бы точно отсоветовала ей идти в рейс.
Когда Анастасия подала на развод, подруга ужасно злилась.
– Вы с Глебом, – имелся в виду Иркин муж, – одного поля ягоды. Правильно народ говорил про вас: гнилые интеллигенты. Вот и мой муженёк мучается, что я больше него в дом денег приношу. Как же так можно обращаться с родными людьми? Что за счёты: кто зарабатывает больше, кто меньше? Кто как умеет!
Дочери она сказала в сердцах.
– Оставили бы они меня в покое. Оба. Чего, спрашивается, совать нос в чужие дела?
– Мама, у тебя все виноваты.
– Ты, моя хорошая, вместо того, чтобы на мать нападать, лучше бы защищала её от всех этих нападок. Любящая дочь называется!..
– … Ася! Анастасия! О чём ты думаешь, придя в каюту мужчины. Чего вдруг на тебя ступор напал – боишься, что ли?
– Гы-гы, – передразнила его Анастасия. – Я всего лишь вспоминаю вчерашний разговор с дочерью. Оказывается, и знакомые, и родня осуждают меня за то, что я в рейс отправилась. Мол, бывший муж даёт денег столько, сколько нужно, а я не беру.
– И в самом деле, я тоже об этом думал.
– То есть, ты считаешь нормальным брать деньги у человека, который когда-то был твоим мужем, и который в настоящее время имеет другую семью?
– Если может, пусть платит!
– А ты можешь платить?
– Я и плачу. Алименты. Ребенку от первого брака. У меня тоже дочь. Во втором у нас детей не было, а бывшая вторая жена опять вышла замуж за американца и в моих деньгах уж точно не нуждается.
– Ты очень хотел детей?
Он вдруг смутился.
– Сразу ткнула в самое больное место. По молодости детей я не хотел.Да жена особо и не интересовалась моим мнением. Просто поставила меня перед фактом. Тогда мы по полгода и больше не вылезали из рейсов, и я даже не сообразил толком, что стал отцом. То есть, детские вещи, игрушки из загранки привозил, но при этом как-то оставался в стороне от процесса воспитания… И что интересно, не особенно и стремился вникать в трудности, выпавшие на долю жены. Но нашёлся человек, который ей посочувствовал, и она к нему ушла. А я, вроде, и не протестовал… Ты меня осуждаешь?..
– Какое я имею право?.. А теперь ты дочь видишь?
– Она тоже далеко. С женой на Украине. Плачу алименты, а не видел уже лет десять. Свинья, конечно, но когда мы с женой расстались, я лишь обрадовался, что свободен. Так что ребенок вроде есть, и вроде его нет. Как-то и привыкнуть я к ней не успел. Слушай, может из-за постоянных рейсов у меня атрофировался некий орган…
– Да ты что! – шутливо ужаснулась Анастасия. – Вот бы никогда не подумала.
– Ну, ты пошлячка. Я имел в виду совсем другой орган. Тот, в котором прячется родительская любовь.
– Ой, какие твои годы! Ты ещё можешь иметь не одного ребенка. Мужчина в расцвете лет. Что такое сорок четыре года? Почти мальчик…
– А ты?
– Что – я?
– Ты могла бы родить ребенка?
– Зачем, Верещагин? Если о мужчине в сорок четыре говорят – молодой, – кстати, на вид тебе гораздо меньше, я даже в первый раз подумала, лет тридцать восемь, – так вот, мужчина в твоем возрасте молодой, а женщина – мягко говоря, не очень. А уж о том, что ей рожать, лучше и не думать… И вообще, почему разговор обо мне зашёл?
– Потому, что мне захотелось тебя поцеловать.
Анастасия засмеялась.
– Ну, у тебя и причинная связь! Ты меня поцелуешь, и я побегу на аборт?
– Недаром мне говорили, что все врачи – циники.
– Напоминаю: мы с тобой собирались звонить Петрову.
– Лучше сделать это попозже. Когда капитан уйдёт в свою каюту, на покой, и никто нам не помешает…
– Можно подумать, он станет под дверью подслушивать… Чего же тогда мы к тебе пришли?
– А что, нам нечем заняться?
– Послушайте, чиф, если вы думаете, что между нами может произойти…
Договорить Анастасия не успела, потому что трудно что-нибудь сказать, когда к твоим губам плотно прижимаются губы мужчины.
Глава шестнадцатая
Нет, это чёрт знает, что! Не могла Анастасия так себя повести. Откуда что и взялось! Сначала она позволила Верещагину себя поцеловать, а потом не препятствовала тому, что он стал её раздевать. И даже, кажется, сама ему в том помогала.
Невольно проводилась аналогия: когда в её каюте появился капитан и стал целовать, Анастасия была сбита с толку, ошеломлена, считала происходящее несуразным, и даже пыталась сопротивляться. С Игорем у неё всё произошло как бы само собой.
Наверное, у каждого человека в жизни бывают моменты, когда он сам себе удивляется и даже себя не узнаёт. Он думает: неужели я мог совершить такое?!
– Ты на меня напал, – сказала она Игорю, когда золотые звезды перед глазами перестали хороводить.
– Я давно хотел это сделать! – ухмыльнулся он. В глазах его появилась мечтательность. – При этом я даже не подозревал, что под белым халатом скрывается такое сокровище! Эта бархатная кожа, эти нежные руки…
– Руки у меня всегда поверх халата!
– После бархатной кожи я поставил запятую.
– Да? Ну, тогда продолжай.
Его рука скользнула под простыню, которой она прикрывалась. Такая горячая рука, которая так осторожно её гладит…
– Вообще-то я совсем не это имела в виду. Я подумала, хорошо бы нам хотя бы показаться на палубе, – заметила она. – Всё-таки у нас рабочий день.
– Не напоминай! Не хочу думать.
Он с головой укрылся этой самой простыней и уткнулся горячими губами ей в грудь, отчего Анастасия вся покрылась гусиной кожей.
