– Маргарита Викторовна, – заторопилась я, – вы все мои телефоны запишите, и адрес. Приедете, я вас встречу. Можете у меня пожить, пока дом себе не подберете.
Это самое большое, что я могла сделать для Люськи. Хоть мы с подругой и не виделись много лет, а пока она была жива, кусок моей прошлой жизни существовал вместе с нею, такой далекой. Теперь этот кусок отвалился, и в глубине моей души осталась незаживающая саднящая рана.
Почувствовав ужасную слабость, я как была одетая, рухнула в кровать. Потолок медленно закачался. Сейчас полегчает, встану и сделаю себе чаю с мёдом…
Во дворе стукнула калитка, сработала машинная сигнализация и по коридору протопали две пары ног. Вначале к кухне, а теперь шли к спальне.
Я испугалась. Тут же мысленно навертела кучу вероятностей. Иван идёт сюда вместе с Илоной, она передумала брать двухкомнатную квартиру, и решили оттяпать половину дома, начнет сейчас качать права.
Невозможно было привыкнуть к моей такой реакции на все предполагаемые действия пока ещё мужа… Я даже не подумала, что Алёна скорее всего в больнице. Я даже не поинтересовалась, насколько серьезна её рана…
Да и с Иваном… Мы пока не подали на развод, а меня уже крутило так, что ум за разум заходил. Вот как происходит расставание супружеских пар! Даже если между супругами нет любви, в действие вступают какие-то вовсе низменные чувства: жадность, ревность, ярость, неизвестно на чём выросшая… Так не доставайся же ты никому! Или точнее: так не доставайся же тебе ничего! Или просто срабатывает привычка – столько лет бок о бок…
А приехали всего лишь Саша с Катей.
– Мама, мы заезжали к тебе в больницу. Между прочим, доктор возмущён. Говорит, он считал, что преподаватели – люди дисциплинированные, а на деле… Мол, теперь ему понятно, почему студенты у нас такие безалаберные…
Саша наклонился ко мне.
– Видно же, что ты больна, вон какая бледная.
Катя согласно покивала.
Я приобняла сына, поцеловала Катюшу.
– Сынок, не ругайся. Просто я почти выздоровела, а доктор не хотел в этом признаваться. Принято гриппозным больным лежать семь дней, вот и лежи, не кашляй!
– Разве ты кашляла?
Катюша хихикнула, а я ей подмигнула.
– Я сказала в переносном смысле.
– А-а-а.
– Отец вещи забрал?
Саша тормознул и с испугом посмотрел на меня.
– В каком смысле? Ты его выгнала, что ли?
Оказывается, мои сыновья не в курсе последних событий, и то, что их отец ходит в больницу вовсе не к матери, считают всего лишь стечением обстоятельств. В самом деле, наши семьи дружат столько лет, а дядя Фёдор в тюрьме…
Не хотелось мне говорить на эту тему, но и в себе носить было тяжело.
– Подозреваю, он сам ушёл. То есть, я ещё не проверяла, здесь его вещи или нет…
– Мама, ты хочешь сказать, что он уходит… к тёте Илоне?
– Судя по всему.
Мне не хотелось до срока говорить об этом сыновьям, но так получилось.
– Кстати, вы не слышали, как её здоровье?
Саша с Катей переглянулись.
– Говорят, печень задета – сказала Катя. – Иван Григорьевич предлагал и нам её навестить, но мы всё не можем собраться.
Зазеркалье какое-то!
– Ничего, тётя Илона переживёт, – не без ехидства заметила я; такое впечатление, что Илонина жёлчность постепенно переливается через космос прямо в меня.
Мне вспомнилась встреча с моей соперницей – теперь я уже могу её так называть – как раз накануне этих невероятных событий.
С некоторых пор я полюбила совершать этакие мини-шопинги. Ездить в гипермаркеты, каковых у нас развелось огромное количество, ходить по этажам и бесконечным галереям. Время от времени здесь объявляли по громкой связи, к примеру: в гипермаркете работают шестьдесят восемь обувных магазинов, семьдесят два магазина женской одежды, сорок восемь – мужской. Наверняка особенно никто в эти цифры не вслушивался, но они впечатляли.
Даже странно, что раньше мы могли видеть на небольшом пространстве два-три обувных магазина, а теперь шестьдесят восемь! И везде толпились люди. Интересно, где они покупали себе обувь прежде?
Короче, в одном из переходов я встретила Илону. Показалось, она хотела пробежать мимо не здороваясь, и даже скрыться в одном из переходов. Но я сама окликнула её, без всякой задней мысли. Мне надоели бесконечные магазины, в которых, казалось, были одинаковые товары.
– Илон, давай в какой-нибудь кафешке посидим, – предложила я, не сразу обратив внимание на её кислую физиономию.
Она вообще не умела чему-то радоваться, но вот по части ехидства, а порой и откровенных насмешек над другими, тут её хлебом не корми! Может возникнуть вопрос, а почему вообще я с нею дружила? Неужели мне нравилась её язвительность? Или подруга обладала тем, чего мне не хватало? Хватки, умения добиваться своего, пусть на мой вкус не слишком достойными путями… Нет, это она выбрала меня в подруги. Назначила.
Наверное, в последнее время я к тому же её раздражала своей постоянно улыбающейся физиономией. А если мне было весело от того, что как женщина я ещё способна была интересовать мужчин – не так давно кое-кто из-за меня даже подрался. А такого не было даже в юности.
– Давай, – не слишком охотно откликнулась подруга и пошла вперёд, очевидно точно зная кафе, где хорошо готовят.
Я бы пошла в первое попавшееся, выбрав его интуитивно, и не всегда верно, а Илона всё делала основательно.
– Ну, как живешь? – спросила она, подчеркнуто не поднимая глаз от меню.
– Спасибо, я хорошо живу.
– Странно, а вот твой муж Иван такого сказать о себе не может.
– То есть, он жалуется тебе на жизнь со мной?
Она наконец смутилась.
– Я такого не говорила… Но то, что мы иногда… разговариваем, можно понять. Он нормальный мужчина, и ему нужна жена, которая будет о нём заботиться, а не с жиру беситься. И я могу его понять…
– Скажи, а в чем это выражается… мое бешенство?
– Посмотри, как ты стала одеваться!
Уж сколько раз твердили миру… а он все не делает выводов! Вот перед кем я мечу бисер? Что я хочу услышать из лживых уст этой женщины, – одобрение? Слова похвалы?.. Кажется, я опять стала говорить высоким слогом.
Не знаю, как у других, а у меня есть одна… дурацкая черта: если мне хорошо, я хочу, чтобы было хорошо и моим окружающим, и чтобы они меня любили так же, как я готова любить их. И при этом думаю, что все хотят любви, не только женщины к мужчине, а вообще друг к другу! А на самом деле большинству моих близких и друзей эта любовь вовсе не нужна. Это скорее обуза. Я не имею в виду моих сыновей…
