– Да, вижу, что ты столь же остроумен, сколь и… хм… храбр, – сказал он с иронией, – ну что ж. Посмотрим, как тебе это поможет против Убийцы Кольчуг.
Торальф ласково погладил рукоятку легендарного меча, висевшего в ножнах на поясе, и вернулся к Адилсу. Слов, которые старик без имени пустил ему вдогонку, он не слышал, потому что они были сказаны шёпотом.
– Глупец! Жалкий глупец! И это всё, что ты понял, когда я попросил тебя разгладить мои морщины и убрать с волос седину?! А ты не подумал, почему я попросил тебя это сделать не один раз, а несколько?.. Глупец! Ты был глупцом раньше, когда вместе с проклятыми братьями осмелился сделать то, что сделал, обладая таким известным прозвищем и такой запоминающейся внешностью, а сейчас ты стал ещё глупее! Конечно, что для тебя то преступление? Капля пролитой крови в море зла, в котором ты купался вместе с братьями! Может, ты действительно забыл?.. Да, может, и забыл. Но если за другое зло ты будешь держать ответ в ином мире, то за этот поступок ответишь здесь и сейчас! Не подведи меня, Гуннар Поединщик!
– …кинг, что участвовал в десяти походах и шесть раз отбивал нападение на родной фиорд, семь лет служил в варяжской страже Империи и дважды имел шансы войти в варяжскую гвардию! Воин, за плечами которого тридцать семь лет жизни, пятьдесят два хольмгангана Ореховых полях и десять на малых островах! Человек, одержавший победу в пятидесяти трёх из них! И четырнадцать этих поединков закончились смертью!.. За остальные же противникам пришлось платить хольмслаунс!
Гуннара Поединщика в страшном сне нельзя было назвать добрым, но он по понятным причинам не любил доводить хольмганг до смерти. Звонкий хольмслаунс сердцу жадного викинга был гораздо ближе.
Его противник не имел такого опыта поединков, но большинство хольмгангов, на которые он выходил, закончились смертью, потому что Торальф никогда не дрался за деньги, а всегда дрался за честь.
Чёрный брат был моложе, но не настолько, чтобы чувствовать большое преимущество. Несмотря на разницу в возрасте чаще ходил в походы, но войны, какие ведёт Империя, несопоставимы по масштабам с теми, какие ведут викинги (если северные племена не собираются в большой поход на ту же Империю), поэтому служба в варяжской страже в порядке опыта заменяет сотню набегов. А то, что Гуннар Поединщик был дважды представлен к званию «гвардеец», говорило о многом.
Варяжская стража – лучшая пехота басилевсов. Наряду с конным корпусом «бессмертных» это элита вооружённых сил Империи.
Варяжская гвардия – элита элит, викинги с самой гордой репутацией не могут по прибытию в стольный град сразу попасть в этот отряд. Вначале нужно не один год прослужить в варяжской страже или букелларии достойного человека, участвовать хотя бы в одной войне и отличиться в нескольких сражениях. И лишь потом варяг становится кандидатом в гвардейцы. Из четырёх кандидатов попадает в гвардию один, и не всегда самый достойный, потому что, по слухам, главная болезнь имперских чиновников – неуёмное взяточничество, давно проникла и в армейские структуры. И то, что Гуннар Поединщик был лишь кандидатом в гвардию, а не самим гвардейцем, вовсе не означало, что у него в своё время не хватило доблести. Вполне могло статься, что просто у него не нашлось столько серебра.
Но доблесть Гуннара была в прошлом. Олаф-рус знал людей, которые знали Поединщика до того, как он стал Поединщиком. По их словам, прежде чем этот викинг познакомился с соблазнами стольного града, он был совсем другим человеком. Особенно его изменил последний год службы в варяжской страже. Именно тогда он разлюбил славную стихию большой войны и стал строить планы, как сколотить состояние на Ореховом поле. А из варяжской стражи он ушёл, когда узнал о том, что намечается большая война. Настолько большая, что её нельзя было пересидеть даже в букелларии мелкого купца. Тем, кто больше не хотел воевать, надлежало как можно скорее покинуть Империю.
С той поры прошло много лет. Дипломаты басилевса сумели предотвратить намечавшуюся бойню, но Гуннар Поединщик уже и не думал о возвращении в стольный град. Он понял, что на Ореховых полях и малых островах заработает пусть и меньшие деньги, но зато с меньшим риском. И ещё он понял, что ценность денег относительна. Что, скажем, один солид в портовых тавернах бедных стран, возникших на осколках почившей империи Шарлеманя и один солид в лавках живой, процветающей, буквально купающейся в роскоши Империи басилевсов – это совсем разные вещи.
Гуннар из Страны Льдов стал хольмгангером в полном смысле этого слова. Он назубок знал самые тёмные закоулки правил, и владел всеми возможными уловками. Он тщательно изучал по рассказам очевидцев и из собственных впечатлений манеру боя всех известных поединщиков на том оружии, какое выбрал, то есть щит и меч. По слухам у него имелось около двухсот рунных камней, где были записаны сведения о двухстах бойцах, выбравших ту же дорогу хольмгангера. По этим камням он мог или подготовиться к поединку достойно, или (если противник был слишком силён) отказаться под любым предлогом.
Торальф Ловкий, человек, которого судьи согласно традиции объявили перед Гуннаром Поединщиком, в этих камнях не значился. Он не был профессиональным бойцом. Он защищал честь, а не зарабатывал деньги. И, по мысли Олафа-руса, это давало ему преимущество.
– …Тьеснур и кровь! Тьеснур и кровь! – крикнул Гуннар Поединщик и получил очередное право на перерыв.
В отличие от нескольких предыдущих, в этот раз Гуннару по-настоящему требовалась помощь. Это был не синяк. И не малозаметная царапина – то ли полученная от меча противника, то ли втихомолку от своего ножа, чтобы в миг острой нужды взять роздых вперёд положенных перерывов – это была самая настоящая рана. И будь Эгиль менее расторопным помощником, кровь его поединщика могла на самом деле попасть на тьеснур и закончить поединок.
– Проклятый Торальф! Ты думаешь, что серьёзно ранил меня?! Глупец! В Стране Льдов ты был бы последним хольмгангером! – кричал Гуннар, пока Эгиль перевязывал его лоб – медленно, словно ему в ладони влили свинец.
– Я не хольмгангер! – гордо ответил Торальф. – Я познавал искусство убивать на настоящей войне, а не на плащах, расстеленных на земле!
Он говорил, прохаживаясь, чтобы во время отдыха не посадить дыхание. Его противник не собирался вступать в длительную перебранку – расчёт не позволял тратить резервы лёгких на разговоры. В предыдущем выкрике не было желания обидеть Торальфа. Гуннар был несколько озадачен тем, что получил так рано первую серьёзную рану, причём сразу же после того, как он сам опасно ранил противника. И эта озадаченность всего лишь приняла словесную форму.
Но ответ Торальфа сильно обидел поединщика из Страны Льдов, поэтому он, против своего обыкновения, разразился целой тирадой в сторону удачливого соперника.
– Ты, ауг проклятый, что ты понимаешь в настоящей войне?! Если бы ты знал толк в ремесле воина, то успел бы послужить Империи! Я что-то за семь лет не встречал ни в Миклагаре, ни в других городах басилевса ни тебя, ни твоих поганых братьев! Будь ты хорошим воином, то знал бы, что ни один самый большой набег не заменит того опыта, который викинги получают в варяжской страже, ты, вечно-загорелая погань! Ни ты, ни твои братья не знают, что такое сражаться против конницы хазарского кагана или боевых слонов из Пенджаба! Ты и слонов-то никогда не видел и не увидишь!.. Да, ауги ходили в походы и против детей пустыни, и против степных сыновей, и против обитателей мрачных гор. Ауги ходили в походы против многих народов – твоя смуглая рожа и рожи твоих братьев доказывают это без саг и рунных камней. Но те из них, кто не приносил клятвы басилевсу, не сражались против боевых слонов или серпоносных колесниц. Да, я больше не принимаю участие в набегах, но это моё право! И как ты мне смеешь выражать порицание?! Ты, викинг, который никогда не узнает, что такое сражаться не с человеком, а с громадным зверем! Зверем, который сильнее ста медведей! Чьи клыки длиннее клыков самого свирепого вепря, а ноги подобны двум молодым дубам! Ни ты, ни твои поганые братья никогда не узнают, что такое быть поднятым вверх на высоту дома, а потом упасть на трупы собственных товарищей, но прежде успеть рубануть мечом по змее, что обхватила твою поясницу! Змее, что растет у этих тварей на морде вместо носа! Вы никогда не узнаете этого, потому что для варяжской стражи Чёрные братья слишком дохлы и потому что сегодня ваши мужчины падут на этом тьеснуре, а дети ваши без вас скоро подохнут от болезней и чёрного колдовства, так как за ними ухаживают худые жёны!.. Не обижайся на правду!.. То, что я сказал про ваших жён, верно! А в то, что случится с вашими детьми, я верю так же, как имперцы верят в слова своего жалкого Мессии. Слова, которые он протявкал в горах Кауказуса шесть веков назад и которым презренные имперцы до сих поклоняются!
