– Жалкий обманщик и лживый скальд! Я вас отучу лгать! Клянусь вашими богами, что отучу! – кричал старик, словно не замечая, что со всех сторон к нему движутся драккары, полные русов, готовых убивать.
– Мы уважаем тебя, но твоё поведение недостойно честного викинга. – попытался предотвратить кровопролитие Флоси.
– Молчать! – перебил старик.
Он подскочил к бродячему скальду и, обхватив его подбородок пальцами, с презрением сказал:
– Глупец, из меня такой же викинг, как из тебя хазарский каган!
Затем старик бросился к Гуннару. Он вырвал рабыню из его объятий и крикнул:
– Я подарил пустынных девочек самому жестокому развратнику не для того, чтобы, замучив двоих, он ворковал с третьей! Ты не выполнил обещания и должен вернуть задаток! Тех двоих я прощаю, но для этой найду хозяина погрубее!
– Нет! Возьми серебро, возьми золото! – не своим голосом крикнул Гуннар и попытался схватить старика за ногу.
Старик легко оттолкнул его пинком, и тогда девушка укусила его за руку.
– Шлюха! Он порвал в клочья твоих сестёр, а ты за него заступаешься?!
Вырвав предплечье из её зубов, старик ткнул рабыню кулаком в живот. Рабыня, ловя воздух ртом, рухнула как подкошенная, и Гуннар Поединщик не успел заступиться за неё, потому что новый удар врага выбил из его руки нож. Затем старик наклонился к Гуннару и, взявшись за переломанную ключицу, стал давить на неё, шепча:
– И как ты посмел предлагать мне серебро?! Мне, который готов был тебе заплатить баснословную сумму за смерть Торальфа?.. Ты, дерьмо северное, будешь отвечать или нет?..
Гуннар мужественно терпел боль и смотрел не на старика, а на несчастную девушку. Его бывший побратим сумел вытащить из ножен клинок, но тут же упал, сражённый ударом навершия меча в затылок. Когда ему удалось встать, старик без имени был уже рядом. Он лягнул шатающегося викинга в пах и сказал:
– А ты как смеешь выступать против того, кто воевал тогда, когда тебя ещё не носила под сердцем твоя грязная мать?!
– Эй, старик! Нам плевать на тех, кого ты бьёшь ногами, но твои люди держат нашего соплеменника! Или отпусти его, или узнаешь, что такое гнев русов! – донеслось с одного из драккаров.
– Забирайте их всех! Мне не нужна песья кровь на моём корабле! – прорычал старик и повернулся лицом к морю.
Воины осторожно отпустили тех, кого держали. А старик без имени успокоился так же внезапно, как и пришёл в ярость. Сейчас, не поворачиваясь к бывшим наёмникам лицом, он говорил самым сдержанным тоном:
– Доблестные воины. Хм. Доблестные воины? Это вы Чёрных братьев называете доблестными воинами? Ты лживый и грязный человек, скальд из племени свейнов, если посмел назвать Чёрных братьев доблестными воинами. Или, может, мы, по-разному понимаем слово «доблесть»?.. А?..
Долго держать старику спокойствие не удалось. Когда он отвернулся от моря, по его лицу опять бежали громовые тучи. Эти тучи выстреливали в бывших наёмников молнии яростных слов и тут же проливались слёзным дождём на покрытые морщинами щёки.
– После смерти жены я остался один. Совсем один! Что я представлял собой без армии?.. Ничто! Если бы не семья. Я служил ещё деду нынешнего басилевса. Служил как проклятый, забыв о судьбе великого Велисария. Забыв, как в нашей стране государи относятся к тем, кто положил силы и молодость на служение Родине, когда они стареют. Стареют настолько, что не в состоянии держать в руках не то, что меча, ножа! Я не получил от нынешнего басилевса ничего. Ничего!!! Я должен был помирать нищим на паперти имперских храмов или поднять смуту, как один мой известный тёзка-словен, тоже из полководцев, но я отдавал стране кровь не чтобы ввергать её в ад междоусобной войны, и к счастью армия отнимает у человека здоровье, но дарит ему взамен настоящих друзей! Они, те, кому я спас некогда жизнь, готовы были обеспечить меня всем! Всем, но бывшему полководцу Империи Фоме Колисандру нужен был только достойный тихий дом для его семьи!
Никто не смел перебить Фому Колисандра. Сейчас с викингами говорил не язык бывшего полководца Империи. С ними говорила его измученная, истерзанная переживаниями душа.
– Нынешний басилевс это… это настолько подозрительный и лживый… насколько глупый и тщеславный человек! Чем бороться с еретиками и искать заговорщиков, он бы лучше обратил внимание на дипломатию!.. Дипломатия – вот и всё, что должно заботить настоящего государя! Те императоры, что сделали Вечный город великим, понимали это… Те, кто не понимали, обрекли на гибель под топорами варваров!.. Я не любил шумный стольный град и его окрестности. Я поселился на южной границе Империи убеждённый в том, что дипломатический щит встал навечно между детьми пустыни и нашими народами. Но глупость государя способна разрушить любые труды его предшественников!.. Моя жена была похищена. Подло похищена вместе со многими другими женщинами шейхом Абул-Масухаром и обречена на муки в гаремах халифата! Я узнал его имя, но не стал мстить. Я боялся поссорить Империю с детьми пустыни окончательно. Я опять думал о стране и потому простил его, как прощал обидчиков Мессия! И удалился с детьми на север.
Старик стал в сильном волнении расхаживать по палубе.
– Доблесть!.. Ха! Доблесть!.. Я как никто знаю, что такое война! Мои воины были далеки от херувимов. Если город оказывал сопротивление, я с трудом мог остановить грабежи и убийства. Но мои солдаты не убивали детей! Они были раздражены сопротивлением мужчин и потому убивали! Бывало, что брали силой женщин. Бывало, что грабили дома. Но детей мои солдаты не трогали! А вы – другое дело! Вы-то встречали Чёрных братьев звоном оружия и громкими рукоплесканиями! Для вас убивать детей всё равно, что давить ягоды!
Фома Коллисандр ненавидящим взглядом обвёл молчащих наёмников.
– Я воин от рождения! И видел столько войн, сколько вам и не снилось! Но я до сих пор не представляю, что такое убить ребёнка! И когда мой презренный коллега полководец Юлий Тинкинвар уронил честь Империи, истребив в Войну Семи Царей два племени вместе с малыми детьми, басилевс не отказал ему в награде, но жители стольного града забросали его повозку камнями по дороге к ипподрому. Забросали, наплевав на корпус «бессмертных», что готов был напустить на них басилевс. И верховный жрец Мессии проклял Тинкивара, наплевав на мнение императора, а мы, честные полководцы, отказывались разговаривать с ним!.. Везде есть злодеи, что способны убивать детей, но везде их проклянёт большинство!.. Но только не у северных народов! Как я понял, милый скальд, у вас это доблесть! Это доблесть, Флоси?! Убить четырёх малышей, один из которых даже не умел ходить, это доблесть?!..
Фома тяжело сел. Слёзы больше не лились из его глаз, а голос стал тише. Но не потому, что он успокоился. Просто у него уже не было сил ни плакать, ни кричать. Он говорил, закрыв глаза. Говорил очень-очень тихо, но его слышали все. И только в самом конце повысил тон.
– Клянусь крестом Мессии, если бы я там был, то Чёрные братья умылись бы кровью, но не получили моих сыновей. Но меня там не было, а он там был. Он отчаянный трус, но верный слуга. Он видел всё. Как несколько странных викингов со смуглым лицом и угольками вместо глаз издевались над каждым из моих мальчиков. Он плохо знал ваши языки и понял только одно: все называли этих воинов Чёрными братьями. Самый младший из них едва достигал шестнадцати лет. И именно он разбил о камни голову моего маленького мальчика. Самый юный Чёрный брат убил самого маленького из моих сыновей и при этом смеялся, как ребёнок. Он… держал его за ноги и бил головой о камни… Бил и смеялся!.. Бил и смеялся!.. Смеялся и бил!.. Бил как игрушку и смеялся как ребёнок!.. Бил ребёнка головой об камни и смеялся сам, как ребёнок!.. Клянусь Мессией, я не хотел мстить… Я простил жену, но сыновей.
