За старика договорил Олаф-рус.
– Ненависть к убийцам сына всколыхнула старую обиду за похищение жены. И ты решил убить двух кабанов одним броском копья. Но вначале ты достал деньги. Очень много денег. В армии ты много кому спас жизнь и потому без труда нашёл золото на то, что задумал. Тебе нужны были не только деньги, но и люди. И вновь явило помощь армейское прошлое. Твой букелларий состоял из викингов, столько времени проведших в Империи, что они стали больше имперцами, чем тем, кем они родились. Они приняли за бога Мессию, но настоящим богом для них был ты. А может статься, что это были не совсем викинги. Может быть, это были дети викингов, принявших подданство басилевса.
Глаза старика оставались закрытыми, но лицо не осталось равнодушным к тому, что говорил проницательный рус.
– … всегда любил родину больше жизни. Ты не захотел затевать войну. Ты готовил эту месть много лет. Ты изучил наши обычаи и нашёл в них возможность умертвить обидчиков, не поссорив Империю с северными племенами. Ты проник в наш земли в нашем обличье и стал собирать бойцов на свой хольмганг. С собой ты привёз трёх дочерей Абул-Масухара, похищенных твоими людьми в отместку за участь, что Абул-Масухар уготовил твоей жене. Ты выждал момент. Ты дождался, когда похищение этих девушек ничего не изменит в отношениях между родиной, которую ты так любишь, и детьми пустыни. Вероятно.
Олаф-рус сделал паузу.
– Потомок волхвов! – в суеверном ужасе зашептали на кораблях русов, и даже викинги странного драккара испугались и на всякий случай сжали кресты Мессии, висевшие под одеждой.
А Олаф-рус закончил речь.
– … вероятно, ты дождался момента, когда в прошлом грозное имя Абул-Масухара перестало что-либо значить для детей пустыни.
Старик долго молчал. Молчали и наёмники, и викинги странного драккара, и мало что понимавшие русы на соседних кораблях. Только Гуннар Поединщик шёпотом переводил дочери шейха, что сказал на общем языке северных народов тот, кто её похитил.
Наконец Фома Колисандр открыл глаза и засмеялся. Он вскочил, посмотрел безумным взглядом в лицо Олафа и вкрадчивым шёпотом спросил:
– Как это у тебя получается, рус?.. Я не верю в ваших северных волхвов! Я верю только в трёх волхвов, что посещали колыбельную Мессии.
Старик приблизил губы к самому уху Олафа.
– Ты ведь всё знал с самого начала. Как ты догадался?.. Только не говори про дар предков. На свете есть только один бог и есть отдавший жизнь за наши грехи сын его, а ещё есть дух святой, что носится над грешною нашей землей! И нет ни Тора, ни Одина, ни Браги. Всё это выдумки! Выдумки и потому ответь правду: как ты догадался обо всём?!..
Олаф-рус мог бы начать с того, как Фома назвал секиру змеёй. Объяснить, что тот, кто рождён в земле викингов, не забывает никогда, что у секир ведьмин характер, а копья ведут происхождение от змей. Но вместо этого он отстранил бывшего полководца и тихо сказал:
– Мессия – великий бог, если в него веришь ты, великий человек, что замыслил великую месть и подарил нам великий хольмганг. Но мои боги не хуже, потому что в них верю я – победитель великого хольмганга. Давай ты не будешь оскорблять моих богов, а я не трону твоего.
Старик ничего не ответил проницательному викингу. Да и что он мог сказать?.. Всё, что не успела прорыдать его раненая душа, договорил Олаф-рус.
Но если Фоме Колисандру было сказать действительно нечего, то среди его наёмников имелся один оскорблённый скальд.
– История твоя печальна, а месть достойна восхищения, но ты зря назвал лжецом Флоси Среброголосого.
Кто-то засмеялся, услышав, как немолодой викинг с голосом, похожим на скрип телеги, назвал себя Среброголосым, но одного сурового взгляда из-под наполовину седых бровей было достаточно, чтобы смех смолк.
– Никакой доблести в том, чтобы убивать малышей нет, в этом мы ничем не отличаемся от жителей Империи, сколько бы зла не выливали на нас лживые путешественники. О стариках и женщинах – это отдельная сага, но клянусь песнями карелов, что когда встретил свейна, который выпустил кишки маленькому рабу, то заставил его давиться собственной печенью, забыв про то, что он мой соплеменник. Запомни, Фома. Если Флоси Среброголосый назвал кого-то доблестным воином, значит, так оно и есть. Значит, на его доблести нет пятен, о которых рассказал ты. Даже подлый нитинг Ваги когда-то был злоязыким, но славным воином и заслужил право появиться в трёх моих песнях. Сказитель не имеет права лгать, потому что по его песням люди учатся жить и понимают, ради чего стоит умереть. Флоси Среброголосый, клянусь отцом всех поэтов, не сочинил ни одной лживой саги! Чёрные братья появлялись в трёх его сказаниях и появятся в четвертом, не смотря на то, что один из них оказался нитингом и неблагодарной тварью, потому что они этого достойны!
Брови Фомы Колисандра резко опустились вниз, а верхние уголки губ поползли вверх. Казалось, что сейчас он, как дикий зверь, бросится на дерзкого поэта и обглодает ему лицо.
– Ты хочешь сказать, что мой слуга солгал?.. Что солгали десятки уцелевших свидетелей Набега Двухсот Драккаров?.. Или, может, мне приснилось, что шесть лет назад двести драккаров налетели на берега окраин Империи и, ограбив их, ушли прежде, чем басилевс поднял в погоню флот?..
Сыновья викингов, осевших в Империи, положили ладони на рукояти мечей, и русы в ответ изготовили копья для броска. Но кровопролития не произошло.
– Может быть, это были другие Чёрные братья?.. Не те, что родились в племени аугов. Ведь ты же не знал их имён до того, как приехал сюда? – осторожно предположил Флоси.
Фома чуть было не ударил его, но что-то ему помешало. В глаза старика вернулся разум, а потом пришли сомнения.
– Что за глупость ты бормочешь, скальд?! Разве могут быть ещё викинги с такой странной внешностью?
– Ха-ха-ха! Не могут!.. – зло засмеялся Гуннар Поединщик. – Верно, ты очень торопился с местью, раз вцепился в первых попавшихся тебе Чёрных братьев, как акула, глотающаявсё, что встретит на голодный желудок. Раз не поинтересовался: а не носит ли кто-нибудь ещё такое же прозвище? В том набеге участвовали хирды разных племён. И в каждом нашёлся хоть один воин, что сделал пленницу не рабыней, а женой, потому что женщины того народа способны свести с ума самого здравого мужчину – я знаю, что говорю. Только в Стране Льдов дюжины две или три стариков, чьих сыновей зовут Чёрные братья! Другое дело, что все они не такие известные люди, как Адилс Непобедимый и его родичи. Многие известны на Севере не больше, чем в жарких странах – герои наших саг. Неудивительно, что тебе называли не вечно-загорелых жителей моей родины, а Адилса, Марви, Ваги и Торальфа, когда ты расспрашивал о Чёрных братьях. Если ты вообще спрашивал, а не принял за обидчиков родной семьи, смуглых воинов первого же попавшегося племени! Если это так, то ты, Фома Колисандр, не умнее, чем покойный Человек-гора!
Гуннар сделал паузу, отпил вина и сказал уже спокойнее, не сводя глаз с сидящей рядом дочери шейха.
