Олаф-рус хотел было сказать, что имперский бог на глазах многих свидетелей не просто предупредил, а прокричал серебристым голосом одного викинга о том, что когда идёшь тропой мести, надо трижды проверить: та ли эта тропа? И только твоя вина, если ты слышал, но не внял предупреждению.
Но он опять промолчал. В нём понемногу закипала злоба на то, что старик выбросил его деньги за борт. Он боялся, что если даст волю гневу, это кончится плохо для всех. Тем более Фома и без мести ограбленного викинга страдал так, как не пожелаешь никому.
Олаф никогда не был в Империи, но знавал многих имперцев. Он уяснил для себя, что те викинги, которые презирают их Мессию, считая его слабым и мягкотелым богом, ошибаются. Мессия карает своих отступников так, как и не снилось Тору и Одину. Он помещает в их души змею, что пожирает человека, нарушившего его заветы, изнутри. Олаф был благодарен Одину, что тот не наградил его такой змеёй, хотя иногда колдовство, осложнявшее жизнь, вело себя похоже.
Молодой рус в перерывах между шахматными ходами смотрел на спину Фомы, вцепившегося в борт и шепчущего непонятные слова, и ему казалось, что он видит эту змею, терзающую отставного полководца. Он смотрел и с тревогой прислушивался к собственному сердцу. Почему-то колдовство, которым его прокляли с рождения, оживало в те же моменты, в какие просыпалась змея Мессии в душах его подданных.
Олафа часто занимала мысль: а одного ли его в северных фиордах прокляли таким странным заклятием? А один ли он с самого рождения несёт на своей душе колдовство, мешающее жить?..
Но Олаф не был глупцом, чтобы спрашивать о таких вещах.
– Ещё можно успеть!.. Мы не останемся в землях русов! Мы постараемся покинуть страну викингов до зимы!.. Раздать оставшиеся деньги храмам и монастырям! Помогать бедным и голодным, вдовам и сиротам!.. Покаяться во всём на исповеди!.. Надо успеть принести покаяние, я старый и могу не пережить зиму в стране викингов!.. Значит, нужно торопиться!.. – шёпот Фомы стал громче.
Олаф уже хотел сказать, что надежды отставного полководца тщетны, что они никак не успеют покинуть эти воды до зимы, но вперёд раскрыл рот Гуннар Поединщик.
Неизвестно, что ответила девушка бывалому хольмгангеру, но это причиняло ему бо льшую боль, чем сломанная ключица, перебитая голень, отрубленная нога, раненая ладонь и разрубленный лоб вместе взятые. Потому в его голосе сквозило раздражение:
– Ты надоел нам рыданиями хуже солёной рыбы в долгую зиму! Принимай кару от своего бога молча! Клянусь рукавицами Тора, я тебя не понимаю! Ты же знал, что Мессия запрещает любую месть – и виновному, и невиновному. Так почему ты, топор тебе на голову, пошёл этой тропой?! Если веришь в наших богов, то будь достойным воином, а опозоришь свою честь – не удивляйся, когда перед тобой захлопнуться врата Валгаллы! Если веришь в своего презренного Мессию, так поступай, как велит он, и не ищи виновных, заслужив его кару! Или не верь ни в кого, поступай как хочешь и, сдохнув, исчезни с концами! Каждому – своё!
Слова Гуннара заставили Фому замолчать. Флоси Среброголосый подсел к игрокам и стал к неудовольствию юного дата, желавшего побыстрей загнать в угол конунга белых фигур, спрашивать мнение его противника о новом варианте первых строк саги. Он интересовался, что будет лучше: вначале рассказать о том, как Марви Человек-гора целый час сдерживал один напор многих врагов, или о том, как Ваги Острослов сутки нёс на своих худых плечах раненого Гарви Немого? Или, быть может, прежде стоит помянуть, как Торальф вынес из огня семерых детей?.. Или сразу перейти к тому, как Адилс Непобедимый отличился при отражении нашествия?..
Флоси хотелось как можно скорее перейти к описанию самого хольмганга, но такова традиция: вначале нужно рассказать о его участниках. Он перечислял все подвиги Чёрных братьев и не знал, с какого начать сагу. И каждое похвальное слово было острым копьём, пронзавшим кающееся сердце отставного полководца.
Олаф-рус слушал хриплого скальда вполуха. Он размышлял, но вовсе не над тем, как снять угрозу, что создали на его левом фланге чёрные фигуры юного, но смышлёного дата. Его ум занимали последние слова хольмгангера из Страны Льдов.
Каждому – своё?!..
Олаф-рус знал, что Гуннар Поединщик, как верно заметил Эрик Одержимый, нечасто говорит слова, к которым стоит прислушаться. Но сейчас был именно такой случай.
Тень оборотня
Его шкура была чернее участи раба, а глаза сверкали огнём красным, как зори Муспельхейма – самого жаркого места всех времён и миров!.. Поверь, Гогри Иноземец, пустыни, где ты рос – это прохладные фиорды твоей настоящей родины против вечного пламени родины Сурта – чёрного великана, охраняющего свою страну.
Каждому викингу раньше треска учебных мечей и звона детских доспехов известно, что такое Муспельхейм – страна вечного огня, и кто такой Сурт – великан, что охраняет её врата. Однако Гогри хоть и был рождён от знатного ярла, но с первых шагов и до шестнадцати лет не видел своей родины. Его мать носила иссиня-чёрные волосы и ростом была на две головы ниже, чем полагается девушкам, рождённым стать женой викинга. Но не была она и рабыней. До того, как стать ярлом, отец Гогри успел послужить империи басилевса и там нашёл свою будущую супругу. Богатый имперец был против намечающегося брака, но дочь поступила по-своему. Она бежала вместе с варягом в его страну и там приняла его веру и вошла в его род, а он принял бремя ярла – человека, в отсутствии конунга ответственного за все вопросы, где бессилен тинг – собрание всех свободных.
Увы, первая же зима оставила нового ярла вдовцом. Напрасно он днём и ночью жёг поддерживал пламя в печи, завернул больную в тёплые шкуры и поклялся исполнить любую волю колдуна, который сможет изгнать из хворого тела его жены злых духов. Непривычная к суровому климату девушка угасла как факел, перенесённый из тёплой хижины под снегопад, но сын, рождённый ею за три месяца до того, как злой декабрь принёс тяжёлую болезнь, остался жить.
Мальчика вскормила сестра ярла Сонерсона, и кровь, которую он получил от отца, оказалась сильней коварства холодов. Ребёнок пережил суровую зиму и скудный на весенние радости март, и ярл Гатли по прозвищу Орёл уже поклялся родом Сонерсонов, что в день, когда его птенец сделает первый шаг, бонды, которые пасут коз на окрестных пастбищах, станут обладателями трёх громадных бочок пива, викинги, чей хирд охраняет побережье, двух, их конунг, с которым они столько лет провели в походах, получит одну, и соседние ярлы тоже не останутся без подарков. Но вместо весёлого пива с соплеменниками Гатли пришлось распить сосуд чёрного вина одному – не по родной земле сделал первый шаг его сын.
Много имперского золота и шарлеманева серебра истратил Гатли Орёл на поиски пропавшего, но безрезультатно – видно, не смертные люди, а злые духи позарились на красоту малыша. И лишь спустя много лет ярл узнал, что духи здесь были не при чём, а всему виной стал тесть, которого не пригласили на свадьбу. Имперец выкрал внука и растил его на окраине своей большой страны, в краю жарких пустынь и песчаных бурь.
