– Где Грелант, там и Валентина, – заметил Квинталин. – И если хитроумный карлик не может совладать с противником, значит, нападение серьезное, и моих сил может не хватить.
– Так помоги мне выбраться, и я не оставлю в беде ни тебя, ни твоего друга, – обещал Турольд.
Квинталин спросил:
– И не станешь мстить?
– Для чего мне мстить вам, если вы не убили Валентину, но только погрузили ее в сон?
Сбросил Квинталин в яму-берлогу большое бревно, и Турольд быстро выбрался наружу.
Вместе побежали они на зов карлика – а Грелант кричал все тише, потому что изнемог в схватке и слабел с каждым мгновением.
Вот помчались Турольд и Квинталин сквозь чащу, продрались сквозь кусты, перепрыгнули через овраг, прочавкали по малому болотцу, обогнули болото большое и снова вверх по склону холма, хрустя ветками, – здесь, на вершине, они увидели телегу со спящей Валентиной, а подле телеги – карлика Греланта и злую Артусу, схватившихся в поединке. Артуса одолевала; карлик упал на колени и звал подмогу еле слышным голосом, а Артуса вбивала его в землю, высоко поднимая при каждом ударе ногу в сапоге.
– Был бы здесь камень, была бы здесь скала, – плакал карлик. – Камушек родимый, скалочка дорогая, порода горная, золотая и серебряная, – я бы скрылся от этой ведьмы; да ведь здесь одна только красная земля, сгнившие листья и переплетенные корни, да дохлые гусеницы! Бедные мои ножки, бедные мои ручки, бедные мои маленькие косточки!
– Остановись, Артуса! – закричал еще издали Турольд.
Артуса застыла с поднятой ногой и сжатыми кулаками, а новые товарищи тем временем успели подбежать к ней вплотную. Глаза злой феи сверкнули, открытый красным огнем, а закрытый – черным.
– Кто вы такие, чтобы приказывать мне, когда бить, а когда остановиться? – спросила она.
– Ты не узнаешь меня разве, Артуса? – Турольд встал перед нею, загораживая собой и карлика, и Квинталина. – Я же Турольд, сын Гарольда, короля Норвегии, жених вот этой спящей девушки Валентины!
– Как можешь ты знать, что снится Валентине? – отвечала Артуса. – Ты ли в ее снах или, может быть, кто-то другой?
– Об этом можно будет спросить ее, когда она проснется.
– За время вашей разлуки Валентина из девочки превратилась в девушку, – сказала Артуса. – Девочки болтают все, что на ум придет, но девушки никогда этого не делают. И ты не дознаешься у нее правды.
– Все-таки я хочу разбудить ее, – настаивал Турольд.
Вместо ответа Артуса снова ударила карлика, и тот с тихим жалобным писком скрылся под землей.
Квинталин бросился на колени и схватился обеими руками за края разрыва, образовавшегося в том месте, где исчез карлик. Земля изо всех сил тянулась сомкнуть разрыв и поглотить карлика, чтобы потом сварить его в своем чреве вместе с дохлыми гусеницами. Мускулы на руках у Квинталина вздулись, лицо почернело, он пыхтел, и стонал, и кряхтел, и вскрикивал, но не позволял земле закрыться.
Турольд оттолкнул Артусу и тоже засунул обе руки в разрыв. Там он нащупал плечи Греланта, запустил пальцы ему под мышки и выволок злополучного карлика наружу.
Так сидели они втроем у ног Артусы и тяжко переводили дух, охлопывая карлика и стряхивая комья земли с его головы и одежды. А злая фея сказала им:
– Вижу я, вы успели подружиться, покуда строили козни друг против друга и против Валентины.
– Я по-прежнему желаю взять ее в жены, – сказал Турольд. Жабры у него за ушами побаливали, туда набился песок. Ему хотелось добраться до ручья и вымыть шею, но сначала следовало уладить вопрос с Валентиной. И потому он морщился и терпел.
Артуса сказала:
– Как же ты поговоришь с нею? Она по-прежнему спит.
Турольд подумал немного и ответил так:
– Обещай мне, что не причинишь вреда ни Греланту, ни Квинталину, пока я буду спать.
– Еще чего захотел! – закричала злая фея. – Да как только ты сомкнешь глаза и перестанешь следить за мной, я тотчас посворачиваю их гадкие шеи, уж будь в этом уверен.
– Поклянись, что пальцем их не тронешь, иначе не видать Валентине счастья, – пригрозил Турольд.
– Едва ты отвернешься, как я выпущу им кишки и намотаю вон на то толстое дерево! – сказала злая фея.
– Умоляю тебя, Артуса, во имя тех лет, что ты провела в Норвегии, – не трогай ни Греланта, ни Квинталина.
– Эти годы мне пришлось проспать, потому что Валентина подсыпала мне сонного зелья, – проворчала Ар-туса. – И сделала она это для того, чтобы быть с тобой, а от моего надзора избавиться. Так уж и быть, не стану причинять вреда Греланту и Квинталину, пока ты бродишь в ее сновидениях.
Тогда Турольд обратился к сыну гадьи и карлику и сказал им:
– Не бойтесь и ждите меня.
После этого он улегся на телегу рядом с Валентиной, взял ее за руку, улыбнулся и тотчас погрузился в сон. Голова его запрокинулась, волосы упали, открывая шею, и Артуса увидела красные воспаленные полосы у него за ушами. Она сделала знак Квинталину, чтобы тот принес воды и смыл песок с жабр спящего Турольда. Квинталин поливал жабры Турольда очень осторожно, боясь разбудить его раньше времени.
А Турольд спал и видел Валентину в зеленом лесу. Платье на ней было зеленое, волосы ее были распущены, и выглядела она такой, какой он помнил, – и смотрела прямо перед собой так отважно, как смотрят только юные девушки, готовые перешагнуть порог: какого бы рода счастье ни ожидало за этим порогом, ко всему они готовы и ничего не устрашатся.
Турольд поскорее выбежал вперед и встал перед нею, чтобы первым, кого она увидит за порогом, был он сам, Турольд, сын Гарольда, короля Норвежского.
Валентина, однако, остановилась, словно запнулась, и уставилась на него недоуменно.
– Кто ты? – шевельнулись ее губы.
И Турольд мысленно ответил:
– Я – это ты.
И протянул ей сразу обе руки, не разводя запястья.
И она точно так же, обеими руками, взяла их и прижала к сердцу.
Потом огляделась по сторонам, словно впервые заметила всю эту зелень, напоенную дождем, и спросила:
– Кто я?
– Ты Валентина, – ответил Турольд и поцеловал ее во сне.
Тут земля у них под ногами вздыбилась и взгорбилась, затряслась и утратила всякую устойчивость, и оба они, не выпуская рук, куда-то полетели и рухнули. И они открыли глаза.
– Простите меня, дети, – сказала Артуса, нависая над ними, в широкой забрызганной грязью юбке, в кожаных сапогах, с волосами, уложенными в чехол. – Иначе вы бы никогда не проснулись.
Турольд и Валентина забарахтались в траве. Телега лежала рядом, опрокинутая набок, а Грелант, которому придавило телегой ногу, пронзительно, жалобно верещал.
