– Так вот почему нас кормили невидимые слуги? – спросила Костбере. Она была самой робкой из всех и теперь дрожала с головы до ног.
– Они вовсе не слуги, а хозяева этого острова, – возразил Всеволод. – А мы в лучшем случае их домашний скот. – Он вытянул ноги и задел свой меч, который звякнул о камень. Всеволод с удовольствием услышал этот звук и только после того, как меч отзвенел, продолжил: – Я проберусь к тому месту, где они живут, и подслушаю их имена. Вы же не вздумайте спать, потому что они вознамерились передушить нас во сне, а пока мы бодрствуем, они ничего не могут нам сделать.
С этим Всеволод взял свой меч и отправился бродить по острову. То и дело он останавливался и прислушивался, но ничего похожего на тихие голоса невидимых троллей не слышал.
Тогда он поставил свой меч стоймя и стал всматриваться в его блестящую сталь. И хотя сталь этого меча была самой обычной, не чудесной и не волшебной и уж точно не подобной солнечному лучу, но предметы, видимые и невидимые, она отражала вполне отчетливо, как и подобает честной стали честного меча.
И скоро Всеволод увидел, как мимо него крадутся невидимые тролли. Он начал считать их и насчитал девяносто девять. Один за другим они скрывались в расселине. Когда исчез последний тролль, Всеволод пробрался следом за ними и затаился у входа.
Он ничего не мог там разглядеть, поскольку в пещере было темно, а тролли были невидимыми; зато он услышал, как они разливают по чашам вино и при этом каждый раз возглашают одно из имен.
Всеволод слушал и запоминал, а еще он считал, и когда прозвучало девяносто девятое имя, Всеволод закричал:
– Эй, вы, несносные, недостойные горные тролли! – И начал перечислять их имена, к каждому, не скупясь, прибавляя бранное словцо, а то и несколько: – Торкель – похититель детей, Торьольд – пожиратель падали, Торсбьёрг – пастух грифонов, Торлейн – вонючая шкура, Торсхавн – нечесаные патлы, Торред – голый хвост, Торгейр – сопливый нос, Торгильс – мокрый зад!
Он кричал, не останавливаясь, и не остановился, пока не перечислил все девяносто девять имен. И когда прозвучало девяносто девятое, невидимые тролли набросились друг на друга и все друг друга передушили. И когда они умерли, то стали видимы, и Всеволод каждого ощупал руками и самолично удостоверился в том, что тот не воскреснет. После этого он вытащил их из пещеры и разложил в ряд на камнях и еще раз пересчитал.
Потом он привел на это место своих подруг тоже заставил их считать, но это оказалось делом непростым, потому что дикие девы выросли на острове и считать умели только до пяти.
* * *
Когда невидимые тролли погибли, остров сразу стал виден, и скоро один из кораблей Зигебанда бросил якорь недалеко от берега. Велико было удивление воинов, когда они увидели, что к ним, по пояс в воде, идут дикие дети. Особенно же напугали их девочки, которых приняли за русалок, потому что волосы их были очень длинными и тянулись за ними по воде, а одежда – зеленая, сплетенная из мха и водорослей.
Девочки же засмеялись и сказали воинам:
– Наш вид пугает вас, как мы видим, потому что вы, должно быть, никогда прежде не встречали девочек. Но мы говорим правду и не лжем: на свете есть не один, а два вида людей – одни люди как вы и как наш брат Всеволод, а другие люди – как мы, и наш вид называется «девочки». И различия между двумя видами людей служат не для разъединения их, но для соединения, и пример вы можете видеть среди нас, потому что мы четверо крепко любим друг друга.
Услышав эту речь, воины стали колебаться.
Одни говорили:
– Русалки пытаются свести нас с ума, чтобы мы вернее захлебнулись в море.
А другие говорили:
– Их речь кажется разумной, но разум их не представляется вполне человеческим.
Один же воин закричал:
– Каким именем они назвали своего брата?
Тут позвали они короля, чтобы показать ему диких детей, и в одном из них он узнал Всеволода, своего пропавшего сына.
* * *
С этой минуты вернемся в тот день, когда Всеволод со своей дружиной отправился в набег, взяв с собой меч и лодку, сделанные для него карликами.
Долго плыли они по морю, не встречая достойной добычи. И хотя на пути их были Норвегия, Швеция и Дания, туда не поворачивали ладьи Всеволода, поскольку там правили мужья его подруг, Рикилат, Глаумвер и Костбере: Рикилат вышла замуж за короля Норвегии, Глаумвер – за короля Швеции, а Костбере, самая робкая и нежная из всех, – за короля Дании. И поэтому Всеволод грабил исключительно побережья Ирландии, Франции и Сицилии.
Долго плыл он на этот раз, потому что у него был чудесный меч, и он хотел взять богатую добычу, а ради этого не стоило сворачивать к Ирландии – там не нашлось бы достаточно сокровищ для такого меча.
На пятый день поднялась буря, разметала корабли, и корабль, на котором находился Всеволод, отнесла к острову Самсей, одиноко затерянному в море.
Этот остров Самсей во многом напоминал тот безымянный, где прошло детство Всеволода, но имелось и несколько отличий: на острове Самсей не правили девяносто девять невидимых троллей – это первое отличие; там не было грифов, похищающих детей, – отличие второе, и, наконец, у этого острова имелось имя, – третье и главное отличие.
На пустынный берег ступил Всеволод, и на миг почудилось ему, будто он слышит голоса своих диких подруг в одежде из мха и водорослей. Он вынес чудесную лодку и водрузил ее среди скал, в красивом уединенном месте, над которым кружили чайки.
И тут из расселины вышла дева удивительной наружности: была она высока ростом, выше даже Всеволода, шея ее была гордой, волосы ярко-белыми и распущенными, и такими густыми, что могли одеть ее как плащом. Она ступала босиком по острым камням, как будто это ничего для нее не означало, и, присмотревшись, Всеволод увидел, что она не вполне касается земли, но как бы немного летит, словно в этой деве не было земного веса. И это показалось Всеволоду весьма странным, поскольку дева обладала широкими плечами и богатыми бедрами и грудью, способной прокормить многих сыновей. От того, что дева как бы приподнималась над землей, она и казалась такой высокой.
Всей одежды на ней была длинная шелковая рубашка. Лицо ее пылало гневом.
– Кто ты такой, что осмелился ступить на берег острова Самсей? – спросила она.
– Я Всеволод, правитель Гардарики, – сказал Всеволод. – Нас принесла сюда буря.
– Что ж, – сказала дева, – мое имя Ландхильд и я не намерена терпеть чужаков на моей земле, так что в недобрый час очутились вы здесь.
– Что ж, Ландхильд, – отвечал Всеволод, – никому не позволено угрожать мне, особенно если я говорю, что явился с миром.
– Когда это такие, как ты, приходили с миром? – вскричала Ландхильд. – Не припомню подобного!
– И в этом ты права, – сказал Всеволод. – Однако не стану же я сражаться с женщиной, одетой в одну только рубашку, ради пустынного острова.
