Карлики замерли, не понимая, откуда эта новая напасть.
А Всеволод вышел перед ними и сказал:
– Я освобожу вас, если вы не будете держать на меня зла. И клянусь, я буду кормить вас семь дней и ночей, покуда вы снова не станете толстыми и упругими, и кожа ваша не натянется на ваших лицах, а в руках не появится волшебная сила творить чудесные вещи.
– И ты не потребуешь от нас никаких чудесных вещей? – спросили карлики.
– Клянусь, ни одной! – отвечал Всеволод. – Я хочу лишь помириться с вами и избавиться от проклятия.
Один карлик хотел было спросить: «От какого проклятия?» – но другой, тот, что был повыше, перебил его:
– Выполни свое обещание, и мы не проклянем тебя.
Тогда Всеволод освободил их и привел в свой дом.
За семь дней и семь ночей карлики съели запасы всеволодовой дружины, заготовленные на половину зимы. Но обещание есть обещание; с утра до ночи Всеволод носил им яства и убирал за ними объедки. Карлики только диву давались, но решили отложить все разговоры на восьмой день, когда завершится трапеза.
Наконец настал восьмой день, и Всеволод пришел к карликам с пустыми руками.
Они же, толстые и упругие, сидели рядом на скамье и болтали ногами.
Теперь и кожа, и одежда – все им было впору, и у них блестели носы и подбородки.
Всеволод поклонился им и сказал:
– Простите меня, господа мои карлики! Загладил ли я свою вину?
Карлики подтолкнули друг друга локтями и отвечали:
– Ты нам угодил, Всеволод. И мы надеемся, что больше ты не станешь просить у нас волшебные вещи. А тот чудесный меч – он все еще у тебя?
– Да, – сказал Всеволод.
– А ладья? – спросили карлики.
Всеволод задумался и не отвечал: он не мог вспомнить, о какой ладье идет речь. Вместо этого он сказал:
– Снимите с меня ваше проклятие.
– Мы не проклинали тебя, – сказали карлики. – Ну разве что чуть-чуть. А что с тобой случилось?
И Всеволод открыл им всю правду – как он не может жениться.
Карлики принялись чесать себе головы и бороды, и скрести под мышками, и водить пальцами о животам, – словом, вели себя так, как принято у карликов, когда они смущены и растеряны.
Наконец тот карлик, что был повыше, сказал:
– Сдается нам, все дело в ладье. Скажи, не познал ли ты чистую деву посреди пылающего пламени?
Всеволод опять задумался.
А карлики слезли со скамьи и сказали ему:
– Мы сделали для тебя чудесную ладью, о которой ты забыл. Ты встретил чудесную деву, которую тоже забыл. И встреча ваша была посреди пламени, в ладье, – поэтому любая другая женщина тебе противна, Всеволод, и ни одна из них не пойдет за тебя, предпочитая смерть такому браку.
– Как же мне быть? Мне нужен наследник.
Карлики захихикали и сказали:
– Если все произошло так, как мы говорим, то о наследнике можешь не беспокоиться. Он у тебя есть, просто ты забыл об этом. И горьким будет тот час, когда он о тебе вспомнит.
* * *
Среди ночи в гавань вошел корабль, и его было видно издалека, потому что он весь пылал и озарял город Ладогу как огромный пожар. Все люди выбежали из своих домов, и затрезвонил колокол, потому что такого еще никто не видывал.
Корабль без паруса и весел, охваченный желтым пламенем, медленно скользил по черной воде, и все вокруг него словно бы окутывалось золотом.
Всеволод вышел на пристань и стоял там в окружении своей дружины, сложив руки на рукояти меча.
Корабль ткнулся в берег у самых ног Всеволода, и тотчас пламя, окружавшее его, погасло. На берег один за другим сошли двенадцать юных воинов.
– Кто вы? – спросил Всеволод, когда последний ступил на землю.
Заговорил самый рослый, с темными волосами:
– Наши имена – Хервард, Хьевард, Рейфнир, Фафнир, Грани, Брами, Барри, Бьямар, два Хеддинга, Тинд и Юхан.
Всеволод спросил снова:
– Кто вы?
– Мы братья, – отвечал второй; он был пониже ростом, но шире в плечах, и волосы у него были светлее. – Одна и та же мать у нас и один и тот же отец.
– Будь вы братьями, рожденными одной матерью от одного отца, кто-то из вас был бы старше, а кто-то младше, – сказал Всеволод, хотя в душе уже знал, что юноши говорят правду.
Третий – этот был конопатым, в темно-рыжих веснушках по всему лицу, – сказал:
– Мы были зачаты в три дня и родились в один день. Вот как вышло, что старшие старше младших лишь на несколько часов. Хервард появился на свет первым, и мы его слушаемся.
– А ты кто?
– Я Фафнир, – сказал конопатый.
Тут Всеволод понял, что все время спрашивает не о том, но он еще не знал, какое слово содержит в себе ответ на все его вопросы, и потому продолжал идти впотьмах:
– Где ваша родина?
– Мы выросли на пустынном скалистом острове Сам-сей, – сказал худой и высокий мальчик с руками, похожими на клешни. Это был Барри.
– Где вы взяли древесину для постройки вашего корабля, если остров ваш, как вы говорите, скалистый?
Братья переглянулись, и сердце Всеволода дрогнуло: он понял, что совсем близко подобрался к правильному вопросу.
Заговорил старший, Хервард:
– Ты прав, король Гардарики: на скалах нашего острова никогда прежде не росли деревья, пригодные для строительства корабля. Но там, где мы появились на свет, некогда сгорела ладья, и из семени ее пепла проросли деревья. Отыскать это место нетрудно: там пролилось много крови, и над ним до сих пор кружат чайки. Вот где мы срубили деревья и построили наш корабль. Едва мы спустили его на воду, как он запылал, и горел все то время, пока мы шли от острова Самсей до твоей королевской Ладоги.
Тогда Всеволод спросил:
– Как вы решились бросить свою мать в одиночестве? Должно быть, она уже немолода и ей тяжко оставаться на пустынном острове.
Заговорил рыжий, с молочно-белой кожей и нежными, как у девушки губами; у этого мальчика были злые темные глаза:
– Наша мать всегда была молода и никогда не изменялась; да и одиночество для нее никогда не было в тягость; однако мы не бросали ее – она умерла.
Этого юношу звали Тинд.
Тогда Всеволод вздохнул и попросил назвать имя их матери.
Хервард сказал:
– Ее звали Ландхильд.
– Кто же ваш отец? – спросил Всеволод.
И вдруг все воспоминания разом вернулись к нему. Все минувшие пятнадцать лет, которые бродили где-то вдалеке от Всеволода и не давались ему в руки, в единый миг возвратились к нему и рухнули прямо в его сердце. От этого сердце Всеволода стало очень тяжелым, и его неудержимо потянуло к земле. Всеволод упал на колени и склонил голову. И все люди вокруг подумали, что их правитель отдает власть над Гардарики этим пришельцам. Это не понравилось никому из дружины.
