Ленка написала, что заведет кошку и будет ходить с ней на работу – в библиотеку или музей. Там тихо – в громких местах Ленка работать не собиралась, чтобы кошка лучше себя чувствовала. По дороге на Ленкину работу кошка пряталась бы в специальной удобной сумке, а в Ленкином кабинете вылезала бы и ходила себе. Валерик напишет книгу стихов, но никому ее не покажет. Я буду диспетчером на железнодорожной станции, ночной воздух над проводами будет звучать моим голосом. Длинный станет космонавтом и будет выходить в открытый космос, как к себе домой, вокруг него будут распахиваться черные дыры и взрываться звезды.
Длинный написал, что через двадцать лет мы встретимся и что-то нас очень рассмешит. А Валерик – что всех нас похитят инопланетяне.
Когда все было готово, Длинный сказал, что для верности перед началом игры каждый должен свою записку проглотить. Так мы и поступили.
Игра прошла быстро. Батарейка в фонарике почти совсем села, карты были видны еле-еле, но мы все-таки их различали. Выиграл Длинный: у него с самого начала оказались все козыри.
* * *
– Пойдем отсюда, – говорит Лена и сжимает мои пальцы. Мы идем по коридорам, все быстрее и быстрее, потом мы бежим – коридоры становятся все уже. Мы можем передвигаться в них только друг за другом. Все чаще встречаются ответвления, переходы и лестницы. Каждый раз у нас есть только несколько секунд, чтобы решить, куда свернуть. Некоторые двери раскрыты настежь, в них пульсирует свет, ослепляя нас. В других дверях стоит темнота. От них нужно отворачиваться, потому что если туда попадает взгляд, то ты уже ничего не можешь сделать: ты идешь вслед за ним, и темнота проглатывает тебя. Я дергаю ручки закрытых дверей – нам нужно найти Длинного. Наконец, одна из дверей поддается. Мы стоим на белом песке. Солнца не видно, но от его света хочется зажмуриться. Море уходит к горизонту. Далеко впереди мы видим линию берега. Она прямая, будто проведена по линейке. И море ровное и застывшее. С моря дует ветер.
* * *
Я открываю глаза. Еще совсем рано, в комнате полутемно. Лена тоже не спит. Я встречаюсь с ней взглядом. «Опять этот сон?» – спрашивает она.
– Да, – отвечаю я, – уже десять лет как Длинный исчез, а мне, видимо, все кажется, что он вернется. Я встаю, иду на кухню варить кофе. Окно открыто настежь и слышно, как где-то вдалеке гудит поезд. «Это не так, – говорю я себе, – мне не кажется, что он вернется, мне кажется, что все может быть по-другому». Это другой день – та же дата, та же погода за окном, – но не раздается тот ночной звонок, про который следствие выяснило, что он был, но кто звонил, откуда – так и осталось неустановленным. Длинный остается дома, не собирается в спешке и не уходит в это свое неизвестно куда. Например, он уже спит, или у него грипп, или он просто валяется на диване и читает книжку. А потом наступает следующий день, и можно выдохнуть – жизнь, сделав петлю, возвращается в прежнее русло.
– Сегодня приедет Валерик, – говорит Лена, – представляешь, он тоже помнил, что сегодня – тот самый день, когда мы все должны были встретиться. Он сказал, что должен сообщить нам что-то важное.
– И смешное, – добавляю я мрачно.
Валерик приехал с опозданием. Сказал, что привезли кота в тяжелом состоянии. Пришлось срочно оперировать, но все в итоге прошло удачно. «Пойдет на поправку». Мы пьем вино, а потом выходим на балкон. Мы не включили в комнате свет, и в начинающихся сумерках фигуры Лены и Валерика постепенно становятся почти невидимыми. Только воздух, там, где они стоят, остается более плотным и темным.
– Так вот, – говорит Валерик, – я все-таки должен вам это рассказать. Длинный тогда жульничал. Фонарик почти погас, он этим воспользовался и набрал себе козырей.
Мы молчим. Будто пленка, жужжа и набирая скорость, перематывается, а потом, едва не порвавшись, останавливается. Длинный смеется и раздает карты.
– Но послушайте, – говорит Ленка, – а кто же из нас тогда все-таки выиграл?
Я слышу, как прыскает от смеха Валерик. Рядом хихикает Ленка. Мы хохочем, и налетевший откуда-то ветер треплет наши волосы, заполняет нас.
Два неба над одним домом
Вы, конечно, помните тот субботний ноябрьский вечер 1998 года, вернее, заголовки следующего утра – множество разбросанных по городу, попадающих в поле зрения под разнообразными углами, как в треснувшем зеркале, черных строчек: на фургонах газетчиков, в витринах киосков; перелистываемые ветром отсыревшие страницы на скамейках в парке; разбухшие буквы в лужах на мостовой – под отражениями ботинок и штанин, веток и солнца сквозь мчащиеся по небу тучи. Иными словами, в то утро всё вокруг было намеком, подсказкой следствию, так, впрочем, и оставшейся им незамеченной и неучтенной. «Ограбление десятилетия! Каким образом злоумышленникам удалось выкрасть из университетской библиотеки ее главное сокровище, Звездный атлас «Уранометрию» – первое издание 1603 года с пометками автора Иоганна Байера? Полиция ведет расследование».
Каким-каким? А вот таким! Начать с того, что библиотека толком не охранялась. Сторож смотрел футбол по портативному телевизору и ничего не слышал, ключ от комнаты с редкими книгами висел на гвозде в коридоре, форточка в туалете, через которую проникли взломщики, была открыта (шпингалет сломался в прошлом году), сигнализация выключена, так как в форточку запрыгивали кошки, залетали птицы и бились потом о пыльное стекло изнутри, один раз в нее ворвалась летучая мышь и бесшумно металась под потолком, пока сторож не догадался погасить во всех помещениях свет, задержать дыхание и закрыть глаза – тогда она, наконец, сориентировалась и вылетела обратно на улицу. Сигнализация реагировала на эти проникновения, будила сиренами квартал, тревожила сторожа – а он пожилой человек с давлением, – расчерчивала ночное небо узкими лучами, высвечивала улицы красно-синими огнями полицейских машин, спешащих на вызов. Поэтому ее выключили.
Отключенная сигнализация позволяла понять произошедшее в самой библиотеке, но не объясняла, как взломщикам удалось добраться до нее, оставшись незамеченными. На площади, куда выходили дверь и окна библиотеки, была установлена камера дорожного наблюдения. Библиотека находилась в кадре; трансляция шла в диспетчерскую, на один из десятков экранов, где можно было видеть кубы ночных домов с белыми проталинами горящих окон, редкие бесшумные машины, фонари у серых крон деревьев, а на одной из окраин города – лося, мелькнувшего в глубине улицы, среди кустов снежноягодника и теней от гаражей и детской горки.
В тот вечер камера не зафиксировала ничего подозрительного, более того, к библиотеке не приближался ни один человек. Загадка. Ответ на нее знали мы.
За несколько часов до ограбления мой брат Джастин возвращался домой – мы живем в том же доме, что и библиотека. Она на первом этаже, а мы на втором. Площадь затеряна в переулках, народу на ней бывает мало, особенно в это время суток. Выйдя на площадь, Джастин остановился и замотал головой, чтобы отогнать наваждение. Нашего дома не было. Вместо него стояло другое здание, выглядевшее очень знакомым. В зазоре захлопывающейся двери Джастин успел заметить человека в клетчатом плаще. После этого в здание никто не заходил и не выходил из него: всё ровно закрыто, в каждом окне – окна дома напротив и рваные серые облака. Джастину показалось, что воздух стал очень плотным, будто в нем одновременно нашлось место миллионам существ и явлений, но их не было, а было едва уловимое жужжание, дрожание пространства, в котором только намечались будущие звуки – голоса, дыхание, треск, шелест и течение, взрывы и фейерверки, звон, ветер из пустыни и рост однолетних растений. За его спиной взревел мотор. Мотоциклист в белом шлеме в дождевых разводах вырвался на площадь и теперь сворачивал в два противоположных ей переулка. Здание, возникшее на месте нашего дома, на долю секунды покачнулось. Движение закончилось, но в воздухе осталась серая линия, и теперь, заметив ее и сфокусировав на ней зрение, Джастин различил, что она – фрагмент силуэта, прямоугольника в полтора человеческих роста высотой и в несколько метров длиной. Джастин бежал к нему и видел себя бегущего, стремительно приближающегося, растрепанного, в расстегнутой, несмотря на близкие заморозки, куртке. Зеркало было огорожено белой пластиковой лентой с надписью: «Осторожно! Подготовительные работы». Зеркал оказалось несколько. Обойдя их, Джастин обнаружил наш дом, никуда, естественно, не девшийся. С обратной стороны поверхность зеркал была матовая и чуть поблескивающая. Джастин позвал нас; мы несколько раз выходили на площадь и не видели на ней наш дом, а потом раз – и видели. Был также довольно неожиданный оптический эффект: над нашим домом небо немного отличалась от того, что было над площадью с отражениями. Облаков было меньше, и они казались чуть более темными.
