Слушая Георгина, я замерла с красными верёвками в руках. В сущности, я понимаю его. Это странно, ненормально, извращённо, но… я его действительно понимаю. Георгин, как и остальные дети Короля Демонов, страстно желает любви. На самом деле ему не хватает родительской любови, но под влиянием Греха Блуда, его стремление получить любовь извратилось и увеличилось троекратно, доводя парня чуть ли не до безумия.
Георгин жаждет быть кем-то любимым. Быть кому-то нужным. Он готов на всё, лишь бы на него обратили внимание и подарили тепло. В итоге, его понимание «любви» настолько исказилось, что стало просто чудовищным. У него во дворце появился личный бордель из миловидных и сексуальных демонов, но парню всегда было мало.
Этот процесс связывания лишь подтверждает то, как сильно он хочет внимания. При этом он не жаждет связывать кого-то сам. Он хочет, чтобы его связали. Согласен подчиниться, стремится довериться, лишь бы смотрели именно на него.
Думая об этом, я почему-то не вижу в Георгине парня. Скорее, глупого ребёнка, которого в своё время не любили. Грустно… Но что я могу сделать? Со своим детским телом вряд ли качественно свяжу его. Я пробовала снова и снова, но верёвка всё время падала на пол. Хотя Георгин не жалуется. Наоборот, подбадривает меня и уверяет, что у нас ещё целая вечность на попытки.
Странный…
— Брат, ты бы попросил, чтобы с тобой поиграл кто-то, у кого уже есть опыт, — устало произнесла я, немного отходя в сторону. — У тебя ведь много «друзей» по этим… играм. Вот свяжись с ними и…
— Не хочу! — перебил меня Георгин, причём мгновенно сменившись в настроении. Теперь он был, скорее, обижен и разозлён. — Не хочу! Я их всех выгнал! Мне никто не нужен!
— Ну, тогда, может, поиграем во что-нибудь другое? Это… Мне с такими руками трудно тебя связывать.
— Нет! — вновь воскликнул, при этом, похоже, то, что он говорит «нет», его смущает и злит больше, чем меня. Щёки вспыхнули алым, а глаза задрожали, словно он вот-вот разрыдается.
— Ладно-ладно, тогда давай устроим небольшой перерыв? — предложила я, понимая, что всё равно ничего не добьюсь. — Попьём чай, перекусим, а потом вновь попробуем поиграть.
Но стоило мне только отложить верёвки в сторону и попытаться пойти к выходу из комнаты, как я почувствовала, что уже лечу. Нет-нет, я не взлетела сама по себе. Георгин неожиданно вскочил на ноги, схватил меня за руку и повалил на кровать, нависнув сверху. Чувствовала себя в тот момент тряпочкой. Лёгкой, невесомой и безвольной.
Георгин же в свою очередь дрожал. Причём у него был такой тяжёлый и расфокусированный взгляд. Он что… плачет? Я лежала на кровати, смотря на этого изящного парня, и не понимала, что тут вообще происходит. Чего это он меня к кровати прижал? Эй! Алё! Ты ведь понимаешь, что я как бы в теле ребёнка?
— Мне это надо! Надо, понимаешь? — бросил он, пытаясь чуть ли не вдолбить в меня смысл этих слов. — Я… Я не могу иначе. Такой я! Это необходимо!
Что необходимо? Я в полёте уже обо всём забыла. Что он там хочет? Быть связанным? Теперь и я хочу его связать. Связать и бросить где-нибудь в тёмной комнате. Пусть сидит. Меньше проблем.
Пыталась приподняться на локтях и выбраться из-под парня, но тот резко надавил мне на плечи, из-за чего я вновь плюхнулась на матрас.
Что… происходит? Мне это вообще не нравится. Так… я начинаю паниковать.
— А?.. — растерялся Георгин, заметив мой взгляд. — Что? Нет! Не надо! Не смотри на меня так! Пожалуйста!.. Не смотри!.. Я не хотел! Пожалуйста…
Теперь этот парень обхватил ладонями лицо и реально рыдал. Крупные слёзы градом скатывались по щекам, просачиваясь сквозь длинные пальцы с накрашенными ногтями. Похоже, он понял, что напугал меня, но вынести этого не может. Осознание того, что его боятся, травмирует сильнее, чем кожаная плётка. Он примет любую боль, лишь бы не причинять боль другим.
Что ж… учитывая, что он считается распространителем удовольствий, понять его можно. И меня бесит, что я его всё же понимаю.
В прошлой жизни мне приходилось помогать приютским детишкам. Ох, они те ещё бесы, если честно. И у каждого своя история, своя боль и свои страхи. Среди них были те, от кого отказывались не один и не два раза. Они уже прекратили во что-то верить. Однако были и те, кто готов быть кем угодно, лишь бы не разочаровать других. Даже когда им было безумно больно, они улыбались и уверяли, что всё в порядке.
Георгин — словно такой же ребёнок. Хочет быть хорошим, лишь бы его не отталкивали.
— Так чего именно ты хочешь? — спокойно спросила я, ожидая очередную просьбу про игру со связыванием.
Парень на какое-то время замер. Он прекратил плакать, но всё ещё чувствовал неуверенность. И тут, понимая, что я жду, он решил не сказать, а показать. Медленно… Очень медленно наклонился ко мне и сполз немного вниз. Георгин поджал к груди коленки, сам сжался в большой клубок, а щекой прижался к моему животу. Даже не к груди, а именно к животу.
Сильно нервничал. Это заметно по тому, как он грызёт свои ногти, сдирая лак. Боится, что я его оттолкну. Но проходит секунда, десять секунд, минута, вторая, третья… А я всё так и лежу не шевелясь. Он напоминал мне кота, который пытался взобраться на своего хозяина, чтобы погреться. И не только… Георгин сжимался, чтобы выглядеть рядом со мной меньше. Намного меньше. Словно это он ребёнок, а я взрослая.
Заметив, что я ничего не делаю, он аккуратненько приподнял мои ладошки и положил их к себе на голову. Нежные и прохладные алые волосы мгновенно прошлись вдоль пальцев.
Не знаю, чего именно он хотел от меня, так как братец ничего не говорил, поэтому я просто гладила его и периодически расчёсывала пряди руками. Тогда-то Георгин притих и больше не плакал.
Как странно… Живу здесь уже приличное время, но до сих пор не могу привыкнуть ко всему этому. Ощущая мои поглаживания, он чуть ли не вплотную прижался ко мне, боясь совершить резкое движение. Но, с другой стороны, я ощутила, что он успокаивается. Словно огромный клубок запутанных нитей распутывается, выпрямляется и обретает покой. Порядок.
Но недолго этот покой длился…
В какой-то момент я стала чувствовать сонливость. Даже подумала, что непротив поспать немного. Всё равно так просто не выберусь, но только я начала проваливаться в сон, как тепло в виде брата Георгина исчезло.
