В кармане пиджака лежала бархатная коробочка с бриллиантовым кольцом из платины.
Илья слегка запаздывал. Но не настолько, чтобы портить сюрприз и предупреждать звонком. Зубов хотел увидеть распахнувшиеся от неожиданности глаза Киры. Хотел видеть, как задрожат ее ресницы, как влажно замерцают радужки.
Но он увидел, как у заднего крыльца магазина перед Кирой стоит на одном колене старший лейтенант. В руках вояка держит такой же огромный до пошлости букет, морда восторженная – полный идиот.
Вокруг голубков оцепление из таких же идиотски восторженных подружек-продавщиц. Кое-кто уже глазки платочками промакивает, кто-то ладошки к сердцу прижимает.
Все в восторге! Все под впечатлением.
Как и Илюша, застывший столбом на углу магазина и разинувший рот. Он молча смотрел, как его Кира – со смущенной улыбочкой! – принимает букет. Снимает с головы вояки фуражку, ерошит его короткие волосы… Мужчина достает из кармана похожую бархатную коробочку в форме сердца…
Жесть! Два куска идиота! Даже коробки одинаковые выбрали!!
Зубов с такой силой швырнул свой букет в мусорный кагат, что шлепок целлофана о железо привлек внимание голубков и готового разрыдаться окружения.
– Илюша… – оторопела несостоявшаяся невеста Зубова, – ты… почему не позвонил?..
Пожалуй, если брать время, прошедшее со дня смерти матери, Илья еще ни разу не переживал такого унижения.
Как полный урод стоял в костюме, при галстуке, в надраенных до зеркального блеска ботинках – готовился придурок, нервничал, старался! – и смотрел на такого же начищенного болвана! Мужик ломал немую комедию: удивленно и беспечно разглядывал Илью. А военная невеста хлопала ресницами, изобретая враки.
Зубов смачно плюнул под ноги, резко, на каблуках, повернулся спиной и быстро пошел к машине, где выдернул с заднего сиденья бутылку шампанского и разбил ее вдребезги о мусорную урну.
Все на помойку! Все к черту!
Уже в машине Илья вынул из мобильника сим-карту и выбросил ее в окно на глазах Киры, демонстрируя, что связаться с ним не удастся, он ничего не хочет слышать.
На следующий день улетел на Бали, потом встретил Милу, Жанну, Яну, Василису…
Сегодня, проезжая мимо дома с сиреневым окном, Зубов понял: нельзя оставлять за спиной нерешенные вопросы. Он не бессмертен, не застрахован, второго случая может не представиться.
Поднимаясь по каменным ступеням дома сталинской постройки, он чувствовал, как гулко, на весь подъезд колотится сердце. Держался за перила, словно древний паралитик, и уговаривал лицо разгладиться в беспечную мину.
Как бы ни казались на фоне происходящего мелочными прошлые обиды, дойти до знакомой двери оказалось нелегко. Только ощущение нереальности сегодняшнего дня заставило его нажать на кнопочку звонка.
* * *
Евдокия плелась за Зубовым поступью готового издохнуть бегемота. Тяжеленный портфель давно превратился в некий синоним креста с личной землероевской Голгофы, пары текилы недавно испарились, усталость, сытость и некоторое, скорее моральное, похмелье смыкали веки.
По сути дела, ей было все равно, куда тащит ее новый знакомый. То, как он резко остановил машину, удивило только на секунду, большее недоумение вызывало побледневшее от внутреннего напряжения лицо Ильи. Весь его вид говорил о том, что происходит нечто сверхнеординарное, но Дуси это явно не касалось, так что чего тут попусту голову ломать? Понадобится – скажет.
Дуся мерно топала в арьергарде и старалась не думать о Костике.
Возле подъезда пятиэтажной сталинки Илья замер на мгновение, задрал голову вверх к окнам и поскрипывающим голосом сказал:
– Здесь живет одна моя знакомая. Я, правда, ее тыщу лет не видел… Пойдем.
Дуся пожала плечами: мог бы и не утруждаться объяснениями. Безразлично вошла в подъезд и заковыляла по ступеням.
Знакомой оказалась сильно беременная молоденькая брюнетка. Если бы у Землероевой остались силы на чисто женскую оценку представительницы клана, она бы обязательно отметила: даже шибко беременная, брюнетка была невероятно хороша. После того как Зубов нажал на звонок, за дверью прошелестели тапочки, но хозяйка, судя по паузе, долго разглядывала гостей в глазок. Потом открыла. Молча оглядела Илью и Дусю и отодвинулась в сторону, позволяя войти в прихожую.
Ни гости, ни брюнетка не произнесли ни слова. Евдокии почудилось, что Илья слегка оторопел, увидев кругленький животик, утянутый в атласный халатик с пояском. Девушка выглядела бледной не меньше гостя, но почему-то больше внимания уделяла разглядыванию растрепанной Землероевой. Видно, силы на обязательную оценку представительницы были.
– Привет, Кира, – странным, делано беспечным голосом проговорил Илья. Взъерошил волосы пятерней. – Смотрю, тебя можно поздравить? Ты все же вышла замуж за того старлея?
– Добрый вечер, – монотонно, едва шевеля губами, проговорила девушка. – Игорь уже капитан. – И в ответ на появившийся в глазах Ильи вопрос сказала: – Он в Северодвинске. В командировке.
– А мама?.. Как всегда летом – на даче?
Дусе показалось, что Зубов ведет себя неправильно. Немного по-хамски, с неестественной веселостью разговаривает с беременной женщиной, которую тыщу лет не видел. С дурашливой хозяйской внимательностью рассматривает чужую полочку с расческами и рожками для обуви, вешалку с плащами и куртками…
– Да, мама на даче, – подтвердила Кира, и Дусе подумалось, что молоденькая брюнетка едва балансирует на некой внутренней грани. С трудом владеет голосом. – Проходите, пожалуйста. Хотите чаю?
Разухабистый Зубов походкой подгулявшего боцмана потопал к расположенной неподалеку кухне… Он вел себя как полный хам, стопроцентный идиот. Невоспитанная сволочь.
Воспитанную Землероеву накрыло.
– Обувь сними, – ему в спину шипяще выдавила Евдокия сквозь стиснутые зубы.
– Что? – беспечно обернулся мажор.
И встретил такой яростный, такой ненавидяще-презрительный взгляд портфельной воришки, что реально, а не показушно растерялся – чего это она так вызверилась-то? Чего он натворил? Что за дела?!
– Обувь уличную, говорю, сними.
Илья наклонил голову вниз, пальцами ног приподнял носки мягких теннисных тапок… Вновь поглядел на рассвирепевшую воришку.
– Привык… что за тобою убирают, – змеищей посипела та и так ударила взглядом, что Зубову показалось – кулак материально прилетел.
Он посмотрел на чистенький паркетный пол, перевел взгляд на беременный живот хозяйки и, ухмыльнувшись, вернулся в прихожую. Очень привычно уселся на круглый пуфик у зеркала, носком о пятку скинул тенниски.
Кира стремительно нагнулась к обувной подставке, вынула из-за женских тапочек синие мужские шлепанцы и, одним резким движением плюхнув их перед Ильей, разогнулась. Закусила губу.
