– Знакомый размерчик, – нагловато, в лицо Киры, ухмыльнулся Зубов. – Что… Игорек свои единственные тапки в командировку увез?
Кира ничего не ответила. Перевела взгляд на Евдокию и предложила:
– Поставьте пакет на тумбочку и пойдемте пить чай.
– Я тапочки возьму? – спросила Дуся.
– Конечно, – впервые улыбнулась хозяйка. – Вам подойдут любые.
Землероева терпеть не могла новомодную идею – ходить по дому в уличной обуви. Одного из нынешних проповедников-юмористов (судя по некоторым сентенциям, русофилом только якобы) просто терпеть не могла за эдакие западные нововведения!
Откуда она взялась, эта дикая новоиспеченная манера – гостям разгуливать по дому в грязной обуви?
Из Запада пришла? С чистых европейских улиц? Или от наших хитрых мужиков с дырявыми носками?!
Глупость какая-то. Ни одному воспитанному японцу в голову не придет пройти в дом прямо в обуви! Мусульмане легковесные сланцы и шлепанцы перед входом в мечеть оставляют!
А наши… Почему оглядываются исключительно на Запад? Откуда это почитание?!
Ну хорошо. В мусульманских мечетях прогретые жарой полы, а в промозглой средневековой Европе на улицах грязь, слякоть, ледяные каменные плиты церквей. Там можно выжить только в обуви, не то, помолившись, к праотцам отправишься. (Так что пример с мечетями, пожалуй, лишний. Действительно – жара.)
Тогда Япония чем не образец? Почему надо обязательно набираться западных манер? Чем плох пример соседей по Востоку?!
Когда соседи по Европе в звериных шкурах лосей гоняли, восточные мудрецы чернилами пользовались! Компасом. Бумагой.
…Гневно пыхтя, Евдокия надела теплые тапочки с вышитыми розовыми зайчиками. Небольшая стычка с неряхой-мажором выбросила в кровь адреналин и немного смыла сонную оторопь, на кухню Евдокия пришлепала во вполне дееспособном состоянии.
Илья, опираясь спиной о стену, сидел на табурете за небольшим столом, накрытым белоснежной синтетической скатеркой. Кира, отвернувшись, наливала воду в чайник со свистком. Низкий круглый абажур на длинном шнурке неярко освещал их лица: замороженное Киры, с заострившимися скулами, и расстроенное, расслабленное лицо Ильи, смотревшего в напряженную тонкую спину молоденькой женщины.
На Дусю эти двое почти не обратили внимания. Той показалось: по небольшой кухне с высоким потолком и довольно милой «конопатой» мебелью – электричество летает. Если бы в жизни можно было применить киношные спецэффекты, из глаз Ильи в спину брюнетки неслись бы плети голубоватых молний.
Евдокия скромно примостилась на табуретку через стол от Зубова. Чинно положила ладошки на скатерть.
– Вы есть хотите? – негромко, не оборачиваясь, спросила Кира.
– Я нет, а он – голодный, – ответила за всех Землероева, и Зубов хмыкнул, но не стал отнекиваться.
Почему Кира не стала спрашивать – чем вызван такой поздний визит? Зачем нагрянули? – Евдокия не понимала. Она бы, например, сразу же вцепилась в гостей и засыпала вопросами. Живьем не слезла!
Хозяйка этого дома молча выставляла из холодильника припасы, разогревала на газу борщ в небольшой кастрюльке.
Илья, поставив локоть на стол и пристроив подбородок на изогнутую ладонь, наблюдал за ней и старался выглядеть беспечным.
Но получалось так плохо и неартистично, что Дусе захотелось уйти. Этим двоим, кажется, было о чем потолковать, атмосферу кухни переполняли недоговоренность и тайна. Но как добраться до ближайшей кушетки с теплым пледом, Евдокия не знала.
Поэтому, ерзая от неловкости, сидела между Ильей и Кирой неким штырем-разрядником и пила предложенный горячий чай.
– Нам негде переночевать, – утыкаясь лицом в тарелку и лихо работая ложкой, как бы между прочим произнес Илья. – Пустишь? – продолжая есть, поинтересовался исподлобья.
– Разложу мамин диван в гостиной, – тихо сказала Кира и кивнула.
– А можно мне на полу постелить?! – поднимая руку, словно школьница, пропищала Землероева. Еще не хватало одну постель с этим дебильным мажором делить!
– Зачем? – глядя на макушку жующего Ильи, пожала плечами брюнетка. – В кладовке есть раскладушка.
– Вот и отлично, – покончив с борщом, проговорил Зубов. Отодвинул пустую тарелку. – Я могу воспользоваться твоим домашним телефоном и компьютером?
– Конечно, – подхватилась к тарелке Кира. – Он в…
– Я помню, – вставая, оборвал Зубов и вышел из кухни.
Кира, глядя ему вслед, замерла с тарелкой на весу. Евдокия все еще не знала, что ей делать и как себя вести с этой нелюбопытной странной женщиной. Ерзала на табурете и хотела в принципе немногого на крошечный остаток жуткого вечера: раздобыть иголку, нитку и пару любых пуговиц для кофточки, хоть как-то починить застежку на куртке и рухнуть спать. В идеале – под толстым одеялом, предварительно приняв горячий душ.
– У вас что-то случилось? – продолжая глядеть в сторону коридора, где скрылся Илья, негромко спросила Кира. – Что-то плохое?
– Ну… это слабо сказано, – горько усмехнулась Дуся. Кошмар сегодняшнего дня выражение «что-то плохое» передавало хиленько. На троечку.
– Почему вам… Илье негде переночевать? – Обращая лицо к гостье, хозяйка приподняла обалденно красивые собольи брови. – У него…
– Он сам вам все расскажет. Если захочет.
– Хорошо, – понуро согласилась Кира. – Еще чаю?
– Мне бы в душ…
– Я дам вам полотенце…
Брюнетка так и не спросила, кем приходится Зубову Землероева в разодранной кофточке, почему они пришли вместе, почему именно к ней… Вела себя так, словно Дуся наложила табу на любые расспросы.
Илья сидел на диване в полутемной гостиной и тискал в руке разобранный на части мобильный телефон. Звонить никому не хотелось. Из кухни он вышел только потому, что сил не хватило смотреть на беременную Киру. Все вопросы, рвущиеся с языка, он задавал только себе.
«Ну что, остолоп, – язвил устало, – пришел к чужой жене с последним приветом? Полюбовался? Убедился? Все вопросы снял, а легче стало?..»
Чего приперся?! Проехал бы снова мимо, сейчас бы уже говорил с кем-нибудь из настоящих друзей.
Идиот! Не мог хотя бы до гостиницы доехать!
В том, что он остался у Киры, Зубов находил нечто мазохистское. Как будто на крепость себя проверял. Если бы не постоянные внутренние упреки в трусости, Илья ушел бы сразу, как только беременная Кира открыла дверь. Просто поздоровался, поздравил и пошагал на улицу. Пусть чужая жена ломает голову над тем, зачем он появился снова.
Но он не смог. Еще раз смалодушничать. Сбежать. Окончательно превратиться в трусливого придурка, в человека, не доводящего до конца ни одного решения.
Он плохо притворился безразличным и позволил себе сбежать только из кухни. Компьютер стоял в комнате Киры, но заставить себя войти туда Илья уже не смог, поскольку спальню Киры помнил наизусть. Эта комната ему снилась: светлая мебель с завитушками, туалетный столик, где уже не будет его фотографии, большая плюшевая панда на фоне сиреневых штор, уютный овальный коврик под компьютерным столом, что так приятно грел и щекотал босые ноги…
