* * *
Москва встретила своего сына небывалой для середины августа прохладой. Немного промерзший в самолете, заспанный Илья зябко поежился, поглядел на ступни, обутые в сандалии из нескольких ремешков, – на ногах красовались еще и купленные в аэропорту Мюнхена белые носочки. И усмехнулся – жесть! Носки он не носил даже зимой, сразу натягивал ботинки.
А впрочем, чепуха. Илья давно перестал переживать о том, какое впечатление производит, не парился. И кажется, в багажнике машины есть теннисные туфли и спортивная куртка. Дуремар подгонит тачку прямо к выходу из здания аэропорта. «Переоденусь на ходу», – решил Илья, забросил сумку на плечо и отправился к зеленому выходу погранзоны.
Дружище Дуремар, конечно, не подвел. Лихо подрулил на Зубовском «порше», едва хозяин машины показался на тротуаре, и приветственно посигналил.
– Багажник открой и подключи зарядку, у меня мобила подыхает, – хмуро приказал Зубов. Достал из багажника теплую одежду и, переодеваясь на переднем сиденье, дал маршрутное указание: – Сначала к тебе, там выйдешь, потом я один.
Серега недоуменно выгнул брови, скосил глаза на друга и раздумал влезать с комментариями – непривычно угрюмый Зубов, стиснув зубы, пропихивал руки в узкие рукава куртки.
Еще в Мюнхене, дожидаясь начала регистрации московского рейса, Илья созвонился с частным сыщиком Паршиным. Спросил Олега, встречался ли тот с отцом, и, получив отрицательный ответ, попросил совета. Парни выросли в одном дворе, Олег – боксер, атлет, авторитет для местных пацанов – был старше на три года. Когда папа Зубов попер в гору и перевез семью в другой район, они совершенно потеряли друг друга из виду, но по разговорам старых друзей Илья знал: после института Паршин засел в ментуре, дослужился до капитана, потом влип в какую-то историю (вроде бы начистил харю подследственному) и еле выкрутился увольнением.
Когда возникла необходимость в хорошем частном сыскаре, Илья сразу же подумал о Паршине, ныне подвязавшимся на вольных сыщицких хлебах. Разыскал его телефон, дал задание и спокойно дожидался результата, поскольку знал – ни один фрагмент грязного белья семейства Зубовых не выплывет наружу. Таких мужиков, как Паршин, не способны испортить ни ментура, ни безденежье, ни даже время.
Олег спокойно выслушал Зубовский отчет о последних событиях с пропажей папы. Несмотря на нынешнюю смену положений – Илья заказчик и работодатель, а Паршин простой наемник, – в отношениях дворовых приятелей мало что изменилось. Зубов ничего не мог с собой поделать, разговаривая с сыщиком, он постоянно начинал чувствовать главенство последнего. Как ни смешно, но годы и финансы не выбили из головы расположение ступеней дворовой иерархии. Встретившись через пятнадцать лет, попробовав напыжиться и тряхнуть мошной, Илья через две минуты сбился на прежний, чуть ли не заискивающий тон.
Выйдя от Паршина, правда, смачно плюнул – тоже мне хрен с горы, – но ума хватило понять: «Ты сам, Илюша, вернулся к положению нижестоящего, так что нечего и выделываться. Тебе нужен порядочный сыскарь? Ты его получил. А остальное нюансы и твои собственные детские сопли».
– Что посоветуешь, Олег? – присев на минутку в тихом кафе мюнхенского аэропорта, совершенно не вспоминая о глупых иерархиях, спрашивал Илья по телефону. – Разыскивать отца самому? Идти в милицию? Нашей охране хвосты накручивать? Или… сразу к Берте? Я уже позвонил другу отца, который в нашей компании работает, тот ничего не знает и, кстати, совершенно не беспокоится.
Сказать по совести, Илья совершенно не понимал, с чего начать розыски. Если отец действительно всего лишь разругался с Бертой и уехал с глаз долой в какой-нибудь глушняк, то обращение в милицию обернется хохмой и ехидными статейками в газетах. (Среди ментов хватает прикормленных прессой, так что известие о пропаже миллиардера Зубова моментально просочится в газеты.) Возвернувшийся из Тмутаракани батя за такой пиар и в бубен завизировать способен.
– У тебя остались фотографии, что я для тебя сделал? – спросил Олег.
– Нет, я все отдал отцу.
– Жаль.
Спрашивать Паршина о том, не оставил ли тот что-то для себя, совершенно бесполезно. Порядочный сыскарь отдал заказчику все дубликаты вместе с оригиналом. Хотя…
– Олег! Я уверен, что, разговаривая с Бертой, отец показал ей только фотографии, а карта памяти продолжает лежать в тайнике у него дома!
– Отлично. Оригиналы снимков важнее отпечатанных. Как думаешь, твоя мачеха могла до карты добраться?
– Нет, – категорически заявил Илья. – Об этом тайнике знаем только я и папа. Там лежит его завещание, некоторые документы, доверенности…
– Отлично, – перебил Олег. – Без карты памяти лучше не соваться ни к Берте, ни в милицию с заявлением. Тебе надо будет поговорить с мачехой, понять, намерена ли она скрыть вероятный разговор с мужем и скандал. Если она будет делать вид, что в семье порядок, – это даст повод для подозрений. С фотографиями ты сможешь доказать: отец собирался разобраться с женой и пропал как раз после их ссоры, которую жена теперь скрывает. Но без карты памяти твое слово против ее, понимаешь? Берта приплетет сыновнюю ревность, то да сё… Догнал?
– Угу. Моя задача – раздобыть карту памяти.
– Добудешь?
– Легко.
– Тогда я на созвоне.
Убирая мобильный телефон в нагрудный карман пестрой рубашки, надетой поверх футболки, Зубов мрачно усмехнулся: с обещанием легко достать карту памяти он, мягко говоря, погорячился. Квартиру отца и Берты охраняет высохшая от злости очковая кобра. Когда Илья приходил к отцу, ему казалось, что в прихожей встает на хвост и распускает капюшон белесая змея из мультика про Маугли.
И обойти эту змеищу невозможно. Галина дальняя родственница Берты, предана ей до последней капли ядовитой крови, Илью на дух не переносит. Невзирая на видимую тщедушность организма, способна закусать до смерти, как минимум – повиснуть на ноге и не позволить остаться одному в кабинете.
Вырубить ее, что ли? Как зайти, сразу хук под дых, в шкаф засунуть – и на ключ…
Мечты. Причем откровенные и воображенные в деталях. Под гипнотизирующим взглядом бесцветных глаз Илья даже нормально поесть в отеческом доме не мог! Последние несколько лет старался встретиться с папой на нейтральной территории или зайти в момент, когда обеих женщин дома нет.
Так что стоит только очутиться в квартире – голову можно в заклад оставить, – кобра молча потащится следом и не отступит ни на шаг. К малейшей просьбе оставить в покое оглохнет напрочь. Уже бывали прецеденты. По сути дела домработница, Галина считала Берту хозяйку и подчинялась только ей. Отец не вмешивался, ему змеища не перечила.
И что же делать? Сегодня, кровь из носу, важно остаться в кабинете отца одному. Нельзя при Галине открывать тайник за томами Вольтера, Берта про него не знает.
Или… плевать? Пусть видит.
Ага. А потом отец вернется и обалдеет: ни одного тайного места в доме не осталось! Он не давал Илье права рассекречивать хранилище.
