Господи! Неужели все пропало?!!
Леонидов заметался по углам гостиной. Как крыса, почуявшая фокстерьера, скакал за спинками диванов, прятался за мебелью…
Топить ее, топить наверняка, стучали по макушке молоточки. Подстроить надо так, чтобы и присутствие свидетеля ничего не изменило!
Страх выдавил Стаса в прихожую… На вешалке поверх шубки висел любимый изумрудный платок Юлии…
Решение пришло мгновенно. Неожиданно беспечный голос Юли доносился из кухни, Стас схватил платок и, ужиком промелькнув по коридору, вернулся в кабинет.
Подсунул под тело Николая заметный, единственный в своем роде платок и тем же путем выбрался из квартиры на лестничную площадку.
Прислонился спиной к прохладной стенке. В ушах гремел гул кровотока, тугой комок пульсировал на месте кадыка. По вискам стекали капли пота.
Пускай теперь покрутятся! Пусть объяснят, как платок, в котором Юлька только что приехала, оказался в луже крови под трупом мужа!
Теперь ее не спасут никакие свидетельства любовника. У следствия просто не будет иной версии, кроме: жена и ее любовник убили мужа!
Леонидов вынул из кармана пальто недавно купленный у метро сотовый телефон с чужой сим-картой и набрал номер дома Котовых.
И кто же знал, что этот практически наверняка любовник окажется ментом? Пусть даже бывшим, но в авторитете у своих?
Хорошо, хоть присутствие в «цитадели» Стаса никто не заподозрил.
Эмму, конечно, провести не удалось. Как только та заявилась из парикмахерской, Леонидов завалил ее в койку и не выпускал, не разрешал реагировать на звонки от входной двери. Но секретарше позвонила Ольга Марковна и потребовала пропустить к себе милиционера.
Леонидов, вибрируя каждым нервом, спрятался за дверью спальни. В том, что любовница его не выдаст, он был абсолютно уверен – у девушки рыльце не в пушку, а очень даже в соболиной шубке и в экономической диверсии. Сама замазана по самое небалуйся. Но все же, все же… Нервы, нервы.
Канипалова уверенно предъявила алиби, и ее оставили в покое.
Вернувшись в спальню, Эмма тягуче поглядела на любовника и усмехнулась так, что тот сразу же отмел увертки типа «что там случилось, детка, расскажи скорее, я не в курсе!».
Канипалова оперлась задом на длинную тумбу, нашарила в кармане легкого халатика сигареты, медленно прикурила и, вместе со струйкой дыма, выпустила слова:
– Только не говори мне, что ты тут ни при чем. Договорились?
Леонидов подумал. Вольно разлегся на постели, взял с прикроватной тумбочки свои сигареты и тоже прикурил. Руки широко раскинул по спинке кровати, сигарету зажал в зубах, морщился от поднимающегося к глазам дыма и, ничего не говоря словами, глазами спрашивал: тебе есть дело до того, что произошло наверху? Ты хочешь мне что-то предъявить?
– Это не моя война, – безмятежно проговорила сообщница вора, а теперь и убийцы. – Но я хочу получить долю за подготовку плацдарма.
Спокойная жадность, мягко светившаяся в глазах Эммы, показала Леонидову, что мало секретутка не попросит.
– Я думаю, мне будет нужен толковый партнер…
– Я думаю, тебе давно нужна толковая жена.
Эмма попросила за плацдарм город на пожизненное разграбление.
Но стоит заметить, жадность – не лучший советник девушки на выданье. Есть опасность, что отвалят кусок, которым можно только подавиться.
Леонидов повел себя куда как мудро. Не стал кидаться в крайности, изображая радость от предложения руки и сердца секретарши, или, наоборот, упорствовать на твердости решения прожить остаток жизни в холостяках.
Наполнив голос грустью, он произнес:
– Мы перестанем прятаться. Разве этого недостаточно?
Канипалова тоже была девушкой не глупой. Она не стала нахально фыркать: «Ты что – смеешься, дорогой?», легла поперек кровати на живот, подняв вверх длинные стройные ноги, и пощекотала живот Леонидова маникюром.
– Котик, как я понимаю – мы попались?
Это объединяющее «мы» и обнадеживало, и пугало. Эмма ненавязчиво намекала, что давненько топает в связке и доказала свою надежность и также между делом показывала, что зацепилась – крепко.
С одной стороны, вроде бы не опускалась до приземленного уровня тривиально недалекой шантажистки. С другой, от полновесной пугающей жадности секретутки у Леонидова дух захватило!
На ВСЁ нацелилась, чума болотная. И умна чертовка, не дай бог заполучить ее врагом!
– Малышка, – проворковал Леонидов, – чтобы мы конкретно не попались, попрошу тебя назавтра после моего ухода как следует протереть всю мебель. Если вдруг начнут копать в нашу сторону, мне б не хотелось получить проблемы в виде отпечатков моих пальцев в твоей спальне или ванной. Меня же у тебя не было и быть не могло
– Разумно, – усмехнулась Эмма. – Я протру.
Такого секса, как в ту ночь, у Леонидова в жизни не случалось. Вероятно, этому способствовало обостренное нервическое восприятие убийцы – Стас чувствовал каждое прикосновение как щекотку электрическим проводом. Не исключено, что грезившая миллионами мадмуазель Канипалова пошла вразнос.
Как бы там ни получилось, эротические изыски Эмму не спасли.
А появление в квартире Таты на девятинах жизнь еще больше укоротило.
Первоначально Стас не намеревался сразу же убирать свидетельницу своих проказ. Эмма давала ему крышу, не собиралась выдавать. Немедленное устранение секретарши могло привлечь пристальное внимание, пустить следствие по следу. Пускай пока живет.
Через пару дней после убийства Котова Стас встретился с Марком и намекнул тому, что его стала слишком доставать любовница. Мол, не получается отделаться, девчонка собирается попортить ему кровь и репутацию… (Никакой связи между любовницей и денежными делами быть не могло!)
Марк намек понял правильно. Обволакивая речь иносказательным туманом, сказал, что знает специалистов по разводам: проблем не будет, когда понадобится мастер высокой квалификации, – дай знать.
Леонидов собрался подождать до суда над Юлией. Или, судя по всем событиям, не суда, а утихания страстей по Коле, и дать сигнал.
С влюбленной совсем по-девичьи Татьяной он тоже договорился не форсировать события, пусть все немного успокоятся, решится вопрос с наследством. Мальчиков надо подготовить, не стоит пороть любовную горячку.
Татьяна признала увещевания любовника справедливыми и осторожными – какая свадьба, если в семье траур? Первый раз Тата сбегала в ЗАГС в футболке и джинсах, свадьба была молодежной и непрезентабельной – студенческой. На этот раз мадам Котова-Леонидова собиралась шиковать: белый лимузин, венчальный звон, застолье на пароходе, кто-нибудь из звезд чего-нибудь споет…
Дальнеприцельная матримониальная задумка едва не сорвалась, когда разнюнившаяся Таня решила всплакнуть на плече секретного жениха.
