Оказалось, проводя каминные трубы, рабочие-головотяпы допустили некий промах: на нижний этаж спускались все громкие звуки из кабинета Николая. Наверх они поднимались, если только мама Оля голову в камин просунет. Но суть не в том.
Камины решили не перебирать. Во-первых – грязно. Во-вторых – кабинет младшего Котова самое тихое место в квартире и вопят там крайне редко. В-третьих – строительный казус признали аттракционом, местной достопримечательностью: почти полгода мама Оля развлекалась запихиванием головы в камин, громогласно взывая к сыну:
– Коля?! Ты уже поел?! У нас пирожки с капустой, приходи на ужин!
Внизу под кабинетом старшие Котовы сделали гостиную с камином, где мама каждый вечер увлекалась сериалами.
– Об этом каминном казусе многие знают? – спросил в итоге Паршин.
– Да все, – пожала плечами Юлия. – Любимая забава мамы Оли. Мы головы в камин не запихиваем, так что она привыкла, если ей не отвечают.
– Свекровь знает, что вы собирались разводиться?
– Нет. Родители считают, сын уехал отдохнуть.
– А Таня знает?
– Да. Я ей сказала. Не нашла другой жилетки.
– А сыновья?
– Я думаю, что тоже, – усмехнулась Юля. – Татьяна навряд ли удержит в себе такое известие. Свекровь и свекра пожалеет, отдаст честь известить о новом разводе Николаю. Но с сыновьями – поделится.
– Как, думаешь, они отреагировали на известие?
– Как? – собираясь с мыслями, переспросила Юлия. – Эдик… сложный мальчик… Хотя какой он мальчик, балбес двадцатичетырехлетний. Не работает, не учится, ловко манипулирует чувством вины отца и матери.
– А чем мать перед ним провинилась?
– Чем? – печально усмехнулась мачеха балбеса. – А тем, что распустехой стала – потолстела, в халаты нарядилась, не смогла папеньку удержать. Эдик из породы людей, обожающих искать виноватых. Причем сам он своей жизнью крайне доволен – трясет отца и мать как груши, чуть что, на комплексы пеняет. А комплексы эти, – Юля развела руками, – сплошные выдумки, манипуляции лентяя и хитреца.
– А Валентин?
– Валька молоток. Восемнадцать лет, учится в строительном, увлекся игрой в «Дозор». Знаешь такую забаву?.. Малолетки и дяденьки постарше на машинах по городу катаются, знаки, метки всякие разыскивают? Котов обещал машину подарить, если сын хорошо зимнюю сессию сдаст. Валик уже экипаж под себя подбирает…
В прихожей раздалась трель вызова домофона. Приехала бригада, а сыщик не успел спросить о главном – о терках в бизнесе покойного.
* * *
Общую реакцию оперативно-следственной бригады на присутствие в квартире Паршина можно выразить словами капитана Ханькина:
– Паршин – ты?! Откуда? Я, блин, думал ты четвертый литр у Зыкина дома допиваешь, а ты тут, бродяга!
Буквально час назад конопатый рыжеватый Ханькин забегал в кабинет Зыкина и с горечью, по причине дежурства, отказывался от стакана. Закусил «всухомятку» парой бутербродов и пожелал ребятам отдохнуть еще и «за того парня, за тех, кто в море».
Приезд по «адресу» Саши Ханькина Паршин посчитал хорошим знаком: отличный Александр мужик. Дельный, головастый, без чинодральских фанаберий. Добро людское помнит.
Со следователем тоже повезло: от СКП приехал Дима Павлов, которого Паршин не просто как облупленно знал, сам в люди выводил. Лет пять назад Дима сыщика Олегом Сергеевичем величал, хотя разница в годах не великая. Уважал, чертяка, увидев, издали кланялся и улыбался.
По инерции он с пониманием отнесся к просьбе старшего приятеля не набирать понятых из близлежащих квартир, а пригласить кого-то из охраны или обслуги дома.
Три года назад и Ханькин, и Павлов грудью вставали на защиту Паршина, когда того заставили уволиться из органов за избиение на уличном задержании гада-насильника, оказавшегося сынком высокопоставленного чина.
Примерно в половине одиннадцатого основные следственные мероприятия были завершены, эксперты отбыли; три приятеля расселись по креслам-диванам Юлиной гостиной, и Саша Ханькин выразился так:
– Хреновые твои дела, Сергеич. Хорошо хоть… Прости, не в качестве недоверия, а для порядка я Зыкину звонил, и тот подтвердил, что ты встретил дамочку на их глазах, случайно. Все подтвердили, что ты предлагал ребятам в кабаке продолжить, но Зыкин настоял и вас к себе повез. Вдова тебя из магазина чуть ли ни силком в гости уволокла. И должен понимать, если б не наше старое знакомство, увез бы я вас с дамочкой отсюда… на ночевку не по адресу. Улик, Сергеич, выше крыши.
– Хватает, – весомо согласился Дима Павлов.
Олег не обижался. Не пыжился и не изображал. Смотрел на ребят исподлобья, ждал пока те сами «хреновую» ситуацию дополнят деталями.
– Экспертиза обозначила время смерти как девятнадцать двадцать с малым люфтом, – продолжил Ханькин. – Ты и вдова появились в доме аккурат в это самое время. На даме был платок, позже обнаруженный под трупом. На орудии убийства отпечатки пальцев только Котовой и убиенного. В комнате следы беспорядка.
Пока ничего нового сыщик не услышал. Опыта хватило и без пояснений суть схватить – куда ж от очевидного и отпечатков Юли на домашней вещи денешься? Но отпечатки говорят только о том, что Паршин за кочергу не брался (если только в перчатках) и позже отпечатки не уничтожал, раз сохранились «вензеля» хозяев.
Так что – «вензеля» не катят. В отличие от времени убийства и изумрудного платка.
– Что скажешь? – Ханькин смотрел на Олега с легким смущением.
– В квартире кто-то был, когда мы сюда зашли, – с уверенностью, которую не слишком ощущал, заявил Олег.
– Ты что-то видел, слышал? – слегка воодушевился опер.
– Нет. Но от кухни до входной двери длинный коридор с поворотом – ни черта не видно. Кто-то мог незаметно выйти после нашего прихода, иначе появление под трупом платка не объяснить.
– А грохот посуды? – скривился капитан.
– Слушай, Саша, не притворяйся плохо сделанным, а! – раскипятился Паршин. – Ты сам все видел – локализация осколков конкретно возле двери, труп лежит в пяти метрах у окна и под ним ни одного осколка! На паркете четкие следы от соприкосновения посуды с полом – сверху вниз и ни разу наискосок! Ты сам сто раз видел: когда разборки с битьем посуды идут, она в разные стороны летит! Об пол, о стену, сикось-накось! Убийца мог настроить этажей из тонкой посуды, сделать упор на дверную ручку, и как только Юля повернула ручку – все рассыпалось, разбилось! Грохот был кошмарный, специально для свекрови на нижнем этаже подстроенный!
Паршин гневно выдохнул и отвернулся.
– Закончил? – хмыкнул Ханькин. – Агаты Кристи начитался – посуда, этажи, упоры?
– А ты глаза разуй! – снова повернулся к другу сыщик. – В комнате дверь на балкон не заперта. Что стоило поставить посуду друг на друга, тихонько выйти через балкон и дойти до любой такой же двери – балкон всю квартиру опоясывает. Убийца по пути мог платок с вешалки схватить, вернуться и под труп засунуть. А уже после преспокойно выйти – сигнализация-то отключена. Юля дверь на засов не закрывала, думала, муж к матери спустился.
