– Я всегда его терпеть не могла, – добавила Генриетта.
– О, конечно! – продолжал Джингль. – Рослый молодой человек – старый поклонник – Сидни Поркенхем – богат – красивый малый – однако не так богат, как капитан, – выставить его – покончить с ним – все на свете ради капитана – нет равных капитану – все девицы – без ума от него – не так ли, Джоб?
Тут мистер Джингль расхохотался от всей души, а Джоб, радостно потирая руки, издал первый звук с тех пор, как вошел в дом, – тихое, чуть слышное хихиканье, которое как будто имело целью выразить, что он слишком дорожит своим смехом, чтобы позволить ему улетучиться в звуке.
– Мистер Напкинс, – сказала миссис Напкинс, – этот разговор неуместен в присутствии слуг. Прогоните этих негодяев!
– Правильно, моя дорогая, – отозвался мистер Напкинс. – Мазль!
– Ваша честь?
– Откройте парадную дверь.
– Слушаю, ваша честь.
– Оставьте этот дом! – сказал мистер Напкинс, выразительно размахивая рукой.
Джингль улыбнулся и шагнул к двери.
– Стойте! – сказал мистер Пиквик.
Джингль остановился.
– Я бы мог, – сказал мистер Пиквик, – отомстить сильнее за все, что перенес от вас и от этого вашего лицемерного друга.
Джоб Троттер поклонился с большой учтивостью и приложил руку к сердцу.
– Я говорю, – продолжал мистер Пиквик, постепенно начиная раздражаться, – что мог бы отомстить сильнее, но я довольствуюсь тем, что разоблачил вас, и это разоблачение считаю своим долгом по отношению к обществу. Это снисходительность, сэр, о которой, надеюсь, вы будете помнить.
Когда мистер Пиквик дошел до этого пункта, Джоб Троттер с шутливой важностью приставил руку к уху, словно боялся упустить хотя бы один слог.
– И я могу только добавить, сэр, – сказал мистер Пиквик, окончательно рассердившись, – что я считаю вас мошенником и... и негодяем... и... и хуже которого не видал... и не слыхал... за исключением этого святоши и бродяги в шелковичной ливрее.
– Ха-ха! – отозвался Джингль. – Славный малый Пиквик – доброе сердце – крепкий старикашка – но горячиться не следует – вредно, весьма – до свиданья – еще увидимся – не падайте духом – ну, Джоб, – трогай!
С этими словами мистер Джингль нахлобучил шляпу па свой особый лад и вышел из комнаты. Джоб Троттер помешкал, огляделся по сторонам, улыбнулся, а затем отвесив мистеру Пиквику насмешливо торжественный поклон и подмигнув мистеру Уэллеру с дерзким лукавством, которое превосходило всякое описание, последовал за своим неунывающим хозяином.
– Сэм! – сказал мистер Пиквик, когда мистер Уэллер двинулся было вслед за ними.
– Сэр?
– Останьтесь здесь.
Мистер Уэллер, казалось, колебался.
– Останьтесь здесь, – повторил мистер Пиквик.
– Нельзя ли мне отполировать Джоба в палисаднике? – спросил мистер Уэллер.
– Конечно, нет, – ответил мистер Пиквик.
– Нельзя ли мне вышвырнуть его за ворота, сэр? – спросил мистер Уэллер.
– Ни под каким видом, – ответил хозяин.
Мистер Уэллер впервые с тех пор, как поступил на службу, состроил на момент недовольную и разочарованную мину. Но его лицо мгновенно прояснилось, ибо коварный мистер Мазль, спрятавшись за парадной дверью и стремительно выскочив в надлежащий момент, с большой ловкостью спустил как мистера Джингля, так и его верного слугу с лестницы прямо в стоявшие внизу кадки с агавами.
– Исполнив свой долг, сэр, – обратился мистер Пиквик к мистеру Напкинсу, – я вместе с моими друзьями распрощаюсь с вами. Я приношу вам благодарность за то гостеприимство, с каким мы были встречены, и прошу разрешения заявить от имени всех нас, что мы бы его не приняли и не согласились на подобный выход из создавшегося положения, если бы нас не побуждало живейшее чувство долга. Завтра мы возвращаемся в Лондон. Вашу тайну мы будем хранить.
Выразив таким образом свой протест против утреннего инцидента, мистер Пиквик низко поклонился и, несмотря на уговоры всей семьи, вышел из комнаты вместе со своими друзьями.
– Наденьте шляпу, Сэм, – сказал мистер Пиквик.
– Она внизу, сэр, – ответил Сэм и побежал за нею.
В кухне не было никого, кроме хорошенькой горничной; и так как шляпы Сэма не оказалось на месте, он должен был ее искать, а хорошенькая горничная светила ему. Им пришлось осмотреть всю комнату в поисках шляпы. Хорошенькая горничная, горя желанием найти ее, опустилась на колени и перерыла все вещи, сваленные в углу за дверью. Это был неудобный угол: до него нельзя было добраться, не закрыв предварительно двери.
– Вот она! – сказала хорошенькая горничная. Это она?
– Дайте-ка, я посмотрю, – сказал Сэм.
Хорошенькая горничная поставила свечу на пол. Свет она давала очень тусклый. Сэму тоже пришлось опуститься на колени, чтобы разглядеть, действительно ли это его шляпа. Это был удивительно тесный угол, и, в этом не виноват никто, кроме человека, который строил дом, – Сэм и хорошенькая горничная поневоле очутились очень близко друг от друга.
– Да, это она, – сказал Сэм. – Прощайте.
– Прощайте, – сказала хорошенькая горничная.
– Прощайте, – сказал Сэм и с этими словами уронил шляпу, которую стоило такого труда найти.
– Какой вы неловкий! – сказала хорошенькая горничная. – Вы опять ее затеряете, если не будете осторожнее.
И только для того, чтобы шляпа снова не затерялась, она надела ее ему на голову.
Может быть, лицо хорошенькой горничной стало еще красивее, когда она обратила его к Сэму, а может быть, это было случайное следствие того, что они находились так близко друг от друга, – остается невыясненным по сей день, но только Сэм ее поцеловал.
– Ведь вы это сделали не нарочно? – краснея, сказала хорошенькая горничная.
– Ну, конечно! – сказал Сэм. – А вот теперь нарочно.
И он поцеловал ее еще раз.
– Сэм! – крикнул мистер Пиквик, перегнувшись через перила.
– Иду, сэр! – отозвался Сэм, взбегая по лестнице.
– Как долго вы возились! – заметил мистер Пиквик.
– Там было что-то за дверью, сэр, мы не могли ее сразу открыть, – ответил Сэм.
Таким был первый эпизод первой любви мистера Уэллера.
ГЛАВА XXVI,
которая содержит краткий отчет о ходе дела Бардл против Пиквика
Разоблачив Джингля и достигнув таким образом главной цели своего путешествия, мистер Пиквик решил немедленно вернуться в Лондон, чтобы ознакомиться с теми действиями, какие были за это время предприняты против него мистерами Додсоном и Фоггом. Следуя этому решению со всей энергией и настойчивостью, свойственными его характеру, он взобрался на заднее место первой же кареты, которая отходила из Ипсуича утром после памятных событий, пространно изложенных в двух предшествующих главах, и в сопровождении трех своих друзей и мистера Сэмюела Уэллера прибыл в столицу, в полном здравии и благополучии, вечером того же дня.
