– Никакой горячей воды вы не получите, – ответила Бетси.
– Не получим? – воскликнул мистер Боб Сойер.
– Да! – сказала девушка, покачав головой, что свидетельствовало об отказе более решительном, чем может выразить самый красноречивый язык. Миссис Редль не велела давать вам никакой воды.
Изумление, написанное на лицах гостей, вдохнуло новое мужество в хозяина.
– Сейчас же принесите горячей воды, сейчас же! – с отчаянием приказал мистер Боб Сойер.
– Не могу, – ответила девушка. – Миссис Редль выгребла угли из печки перед тем как лечь спать и заперла котелок.
– О, неважно, неважно! Пожалуйста, не волнуйтесь из-за такого пустяка, – сказал мистер Пиквик, наблюдая борьбу противоречивых чувств, отражавшихся на физиономии Боба Сойера. – Мы прекрасно обойдемся холодной водой.
– О, превосходно! – подхватил мистер Бенджемин Эллен.
– Моя квартирная хозяйка подвержена легким припадкам умственного расстройства, – заметил Боб Сойер с бледной улыбкой. – Боюсь, что придется заявить ей об отказе от помещения.
– Ну, нет! К чему же! – возразил Бен Эллен.
– Боюсь, что придется! – сказал Боб с героической решимостью. – Я ей заплачу то, что должен, и завтра же утром предупрежу.
Бедный малый! Как страстно желал он это сделать!
Мучительные условия мистера Боба Сойера оправиться от этого последнего удара подействовали угнетающе на гостей, большая часть которых с целью поднятия духа проявила чрезмерное пристрастие к холодному грогу, первое заметное действие коего сказалось в возобновлении вражды между цинготным юношей и джентльменом в рубашке. Сначала воюющие стороны выражали взаимное презрение хмурыми взглядами и сопением, пока, наконец, цинготный юноша не счел нужным перейти к более ясным объяснениям, и тогда произошел следующий вразумительный разговор:
– Сойер! – громко сказал цинготный юноша.
– В чем дело, Нодди? – отозвался мистер Боб Сойер.
– Мне бы очень не хотелось, Сойер, – сказал мистер Нодди, – говорить неприятные вещи за столом у кого-либо из друзей, и в особенности за вашим столом, Сойер, но я должен воспользоваться случаем и сообщить мистеру Гантеру, что он не джентльмен.
– А мне бы очень не хотелось, Сойер, устраивать беспорядок на улице, где вы живете, – сказал мистер Гантер, – но, боюсь, я буду вынужден потревожить соседей и вышвырнуть из окна субъекта, который только что говорил.
– Что вы хотите этим сказать, сэр? – осведомился мистер Нодди.
– То, что я сказал, сэр, – ответил мистер Гантер.
– Хотел бы я посмотреть, как бы вы это сделали, сэр, – заметил мистер Нодди.
– Вы почувствуете, как я это сделаю, через полминуты, сэр, – отозвался мистер Гантер.
– Я требую, чтобы вы дали мне вашу визитную карточку, сэр, – сказал мистер Нодди.
– Я этого не сделаю, сэр, – возразил мистер Гантер.
– Почему, сэр? – осведомился мистер Нодди.
– Потому что вы поставите ее на камине и будете вводить в заблуждение своих гостей, которые подумают, что у вас был с визитом, джентльмен, сэр, – ответил мистер Гантер.
– Сэр, один из моих друзей навестит вас завтра утром, – сказал мистер Нодди.
– Сэр, я весьма признателен вам за предупреждение, и мною будет отдано специальное распоряжение прислуге спрятать под замок ложки.
В этот момент вмешались остальные гости и стали доказывать обеим сторонам неприличие их поведения, после чего мистер Нодди попросил запомнить, что его отец был такой же почтенный человек, как и отец мистера Гантера; мистер Гантер ответил, что его отец был такой же почтенный человек, как отец мистера Нодди, и что в любой день недели сын его отца был не хуже мистера Нодди. Так как это заявление, казалось, предвещало возобновление спора, последовало новое вмешательство остальных гостей; со всех сторон послышались возгласы и крики, после чего мистер Нодди постепенно уступил наплыву чувств и признался, что он всегда питал горячую привязанность к мистеру Гантеру. На это мистер Гантер ответил, что, в общем, для него мистер Нодди дороже родного брата; услышав такое признание, мистер Нодди великодушно поднялся со стула и протянул руку мистеру Гантеру. Мистер Гантер пожал ее с трогательной горячностью, и присутствующие единодушно заявили, что весь спор был проведен обеими сторонами в благороднейшем стиле.
– А теперь, – сказал Джек Хопкинс, – не худо было бы спеть что-нибудь, Боб, для поднятия духа.
И Хопкинс, побуждаемый бурными рукоплесканиями, немедленно и громко затянул «Бог да благословит короля» на новый мотив, сложенный из двух других: «Бискайского залива» и «Лягушки»
[104]
.
Хор играл существенную роль в пении, а так как каждый джентльмен пел на тот мотив, который лучше знал, эффект получался поистине потрясающий.
В конце припева к первому куплету мистер Пиквик поднял руку, как бы прислушиваясь, и сказал, как только наступило молчание:
– Тише! Прошу прощения. Мне почудилось, будто кто-то кричит с верхней площадки лестницы.
Немедленно воцарилась глубокая тишина. Было замечено, что мистер Боб Сойер сильно побледнел.
– Кажется, опять кричат, – сказал мистер Пиквик. – Будьте добры открыть дверь.
Как только дверь была открыта, все сомнения по этому поводу рассеялись.
– Мистер Сойер! Мистер Сойер! – визжал голос с площадки третьего этажа.
– Это моя квартирная хозяйка, – сказал Боб Сойер, озираясь в великом смятении. – Слушаю, миссис Редль.
– Что это значит, мистер Сойер? – продолжал голос весьма пронзительно и скоропалительно. – Мало вам того, что вы денег за квартиру не платите и вдобавок долгов не возвращаете, а ваши приятели, которые осмеливаются называть себя мужчинами, ругают меня и оскорбляют, вам надо еще весь дом перевернуть вверх дном и в два часа ночи поднимать такой шум, что вот-вот приедет пожарная команда? Гоните этих негодяев!;
– Как вам не стыдно! – изрек голос мистера Редля, доносившийся, казалось, из-под одеяла.
– Тебе стыдно! – подхватила миссис Редль. – Почему ты не спустишься вниз и не сбросишь их с лестницы всех до единого? Ты бы это сделал, будь ты мужчиной.
– Я бы это сделал, будь я десятком мужчин, моя милая, – миролюбиво отозвался мистер Редль, – но на их стороне численный перевес, моя милая.
– Тьфу, трус! – отвечала миссис Редль с величайшим презрением. – Намерены вы прогнать этих негодяев, мистер Сойер, или нет?
