– Разумеется, сэр, – ответил хозяин гостиницы.
– Могу? В самом деле? – спросил незнакомец, которому, судя по тону и манере, была свойственна подозрительность.
– Несомненно, сэр, – ответил хозяин.
– Хорошо, – сказал незнакомец. – Кучер, я здесь выхожу. Кондуктор, мой саквояж!
Отрывисто пожелав остальным пассажирам спокойной ночи, незнакомец вылез из кареты. Это был невысокий джентльмен с очень жесткими черными волосами, остриженными под дикобраза или под сапожную щетку и стоявшими дыбом. Он держал себя сурово и величаво; манеры были повелительные, глаза, зоркие, а вся осанка свидетельствовала о безграничной самоуверенности; и сознании неизмеримого превосходства над остальными смертными.
Этого джентльмена ввели в комнату, первоначально предназначенную для патриотически настроенного мистера Потта, и лакей с немым изумлением отметил странное совпадение: едва он зажег свечи, как незнакомец, запустив руку в свою шляпу, вытащил оттуда газету и начал читать ее с тем же негодующим презрением, какое час назад, отражаясь на величавой физиономии Потта, парализовало энергию лакея. Он заметил также, что презрение мистера Потта было вызвано газетой, называвшейся „Итенсуиллский независимый“, тогда как возмущение этого джентльмена пробудила „Итенсуиллская газета“.
– Позовите хозяина! – приказал незнакомец.
– Слушаю, сэр, – ответил лакей.
Хозяина позвали, и он явился.
– Вы хозяин? – осведомился джентльмен.
– Я, сэр, – отвечал хозяин.
– Вы меня знаете? – спросил джентльмен.
– Не имею этого удовольствия, сэр, – ответил хозяин.
– Моя фамилия Слерк, – сообщил джентльмен.
Хозяин слегка поклонился.
– Слерк, сэр! – высокомерно повторил джентльмен. – Теперь, любезный, вы знаете, кто я такой?
Хозяин почесал в затылке, посмотрел на потолок, на незнакомца и слегка улыбнулся.
– Любезный, вы знаете, кто я такой? – сердито повторил незнакомец.
Хозяин тщетно напрягал память и, наконец, ответил:
– Не знаю, сэр.
О небо! – воскликнул незнакомец, ударяя кулаком по столу. – Вот она, слава!
Хозяин попятился к двери. Незнакомец, не спуская с него глаз, продолжал:
– Вот она – благодарность за годы упорного труда на благо народа! Я не вижу ликующих толп, которые стекаются, чтобы приветствовать своего вождя. Не слышу колокольного звона. И даже имя мое не вызывает ни малейшего отклика в бесчувственных сердцах! От этого могут замерзнуть чернила, – говорил мистер Слерк, шагая взад и вперед, и хочется навеки уйти от трудов.
– Вы заказали грог, сэр? – робко осведомился хозяин.
– Ром! – заявил мистер Слерк, грозно поворачиваясь к нему. – Топится у вас где-нибудь камин?
– Можно сейчас же растопить, сэр, – сказал хозяин.
– А комната, конечно, до ночи не согреется, – перебил мистер Слерк. – Есть кто-нибудь в кухне?
Там не было ни души. Огонь пылал. Все разошлись, и дверь была заперта на ночь.
– Я буду пить ром у кухонного очага, – объявил мистер Слерк.
Взяв шляпу и газету, он торжественно последовал за хозяином в это скромное помещение и, опустившись на скамью возле очага, состроил презрительную гримасу и молча, с достоинством начал читать и пить.
Случилось так, что в этот самый момент над „Головой Сарацина“ пролетал некий демон раздора и, посмотрев из праздного любопытства вниз, узрел Слерка, комфортабельно расположившегося у кухонного очага, – а в другой комнате – Потта, слегка возбужденного вином. Злобный демон, ворвавшись с непостижимой быстротой в упомянутую комнату, тотчас же проник в голову мистера Боба Сойера и, преследуя свои пагубные цели, побудил его сказать следующие слова:
– А ведь мы позабыли о камине, и огонь потух. Как холодно стало после дождя!
– Совершенно верно, – зябко ежась, отозвался мистер Пиквик.
– Не худо было бы выкурить сигару возле кухонного очага, – предложил Боб Сойер, все еще подстрекаемый вышеупомянутым демоном.
– Мне кажется, это будет чрезвычайно приятно, – ответил мистер Пиквик.
– А вы что скажете, мистер Потт?
Мистер Потт охотно согласился, и четверо путешественников, каждый со стаканом в руке, немедленно прошествовали в кухню под предводительством Сэма Уэллера, показывавшего им дорогу.
Незнакомец все еще читал. Он поднял голову и вздрогнул. Мистер Потт тоже вздрогнул.
– Что случилось? – шепотом спросил мистер Пиквик.
– Этот гад! – ответил Потт.
– Какой гад? – спросил мистер Пиквик, пугливо озираясь, как бы не наступить на какого-нибудь гигантского таракана или чудовищного паука.
– Этот гад... – прошептал Потт, хватая мистера Пиквика за рукав и указывая на незнакомца. – Этот гад... Слерк из „Независимого“!
– Не лучше ли нам уйти? – шепнул мистер Пиквик.
– Ни за что на свете, сэр! – возразил храбрый во хмелю Потт. – Ни за что на свете!
С этими словами мистер Потт расположился на противоположной скамье и, выбрав один номер из пачки газет, начал читать, повернувшись лицом к своему врагу.
Мистер Потт, конечно, читал „Независимого“, а мистер Слерк, конечно, читал „Итенсуиллскую газету“, и каждый джентльмен выражал свое презрение к творчеству другого горьким смехом и саркастическим фырканьем. Затем они начали высказывать свои мнения более открыто, пользуясь такими критическими замечаниями, как „нелепо“, „гнусно“, „возмутительно“, „вздор“, „мошенничество“, „мерзость“, „грязь“, „гниль“, „помои“.
И мистер Боб Сойер и мистер Бей Эллен наблюдали эти симптомы, показательные для соперничества и ненависти, с большим восторгом, придававшим особый смак их сигарам, которыми они энергически затягивались. Когда противники начали выдыхаться, проказник Боб Сойер весьма учтиво обратился к Слерку:
– Разрешите посмотреть вашу газету, сэр, когда вы ее прочтете.
– Вы найдете очень мало стоящего в этом презренном листке, сэр, – отвечал Слерк, бросая сатанинский взгляд на Потта.
– Сейчас я вам передам вот эту, – сказал Потт, поднимая голову; он побледнел от бешенства, и голос у него дрожал по той же причине. – Ха-ха! Вас позабавит наглость этого субъекта.
Слова „листок“ и „субъект“ были произнесены с резким ударением, и лица обоих редакторов раскраснелись от гнева.
– Сквернословие этого презренного – человека гнусно и отвратительно, – сказал Потт, якобы обращаясь к Бобу Сойеру, но устремляя грозный взгляд на Слерка.
Тут мистер Слерк громко захохотал и, складывая газету так, чтобы перейти к чтению следующего столбца, заявил, что этот болван, право же, его забавляет.
