– Сейчас уже довольно далеко от нас, – ответил Уордль, спокойно заряжая ружье.
– Вероятно, минут через пять мы наткнемся на другой выводок, – сказал рослый дозорщик. – Если джентльмен начнет стрелять сейчас, пожалуй он выпустит заряд как раз к тому времени, когда они взлетят.
– Ха-ха-ха! – расхохотался мистер Уэллер.
– Сэм! – сказал мистер Пиквик, сочувствуя своему сконфуженному и растерянному ученику.
– Сэр?
– Не смейтесь.
– Слушаю, сэр.
В виде компенсации мистер Уэллер, стоя за тачкой, состроил гримасу исключительно для увеселения мальчика в гетрах, разразившегося громким смехом и немедленно получившего удар кулаком от рослого дозорщика, которому нужен был предлог отвернуться, чтобы скрыть улыбку.
– Браво, старина! – сказал Уордль мистеру Тапмену. – На этот раз вы несомненно выстрелили.
– О да! – отвечал мистер Тапмен с понятной гордостью. – Я спустил курок.
– Прекрасно, в следующий раз вы что-нибудь подстрелите, если будете смотреть в оба. Это очень легко, не правда ли?
– Да, это очень легко, – согласился мистер Тапмен. – А все-таки как больно бьет в плечо! Меня едва не опрокинуло. Я понятия не имел, что эти маленькие ружья так отдают.
– Ах, вот что! – улыбаясь, отозвался пожилой джентльмен. – Со временем вы к этому привыкнете. Ну что, все готовы? Все обстоит благополучно с тачкой?
– Все в порядке, сэр, – ответил мистер Уэллер.
– В таком случае вперед!
– Держитесь крепко, сэр, – сказал Сэм, берясь за тачку.
– Держусь, – сказал мистер Пиквик, и они двинулись дальше, развив соответствующую скорость.
– Теперь задержите эту тачку! – крикнул Уордль, когда ее перетащили через перелаз на другое поле и мистер Пиквик был снова в нее водворен.
– Все в порядке, сэр, – ответил мистер Уэллер приостанавливаясь.
– Ну, Уинкль, – сказал пожилой джентльмен, – ступайте осторожно за мною и постарайтесь не опоздать на этот раз.
– Будьте покойны, – отозвался мистер Уинкль. – Они делают стойку?
– Нет, нет! еще нет! тише! тише!
Они осторожно подвигались вперед и подошли бы очень тихо, если бы мистер Уинкль, совершая какие-то весьма сложные манипуляции со своим ружьем, случайно не выпалил в самый критический момент над головой мальчика, как раз в то самое место, где находился бы мозг рослого дозорщика, будь тот на месте мальчика.
– Да на кой черт вы стреляли? – воскликнул старый Уордль, когда птицы улетели, нимало не пострадав.
– В жизни не видал такого ружья, – отвечал бедный мистер Уинкль, разглядывая замок, как будто это могло исправить дело. – Оно стреляет само. Стреляет, да и только.
– Стреляет, да и только! – повторил Уордль слегка раздраженным тоном. Хотел бы я, чтобы оно само что-нибудь застрелило.
– Оно и застрелит, сэр, – заметил дозорщик тихим пророческим тоном.
– Что вы хотите этим сказать, сэр? – сердито спросил мистер Уинкль.
– Ничего, сэр, ничего, – отвечал дозорщик, – а мать вот этого мальчика получит кое-какие блага от сэра Джеффри, если мальчик будет убит на его земле. Заряжайте, сэр, заряжайте.
– Отнимите у него ружье! – кричал из тачки мистер Пиквик, устрашенный мрачными намеками дозорщика, – Пусть кто-нибудь отнимет у него ружье, слышите?
Никто, однако, не вызвался исполнить приказание, и мистер Уинкль, бросив строптивый взгляд на мистера Пиквика, зарядил ружье и продолжал путь имеете с другими.
Мы вынуждены, опираясь на авторитет мистера Пиквика, заявить, что приемы мистера Тапмена отличались значительно большей осторожностью и осмотрительностью, чем приемы, усвоенные мистером Уинклем. Тем не менее это нисколько не умаляет значительного авторитета сего последнего джентльмена во всех вопросах, связанных со спортом; ибо, – как правильно замечает мистер Пиквик, – с незапамятных времен почему-то случалось так, что многие из наилучших и способнейших философов, которые были истинными светочами науки в области теории, оказывались совершенно неспособными применять эти теории на практике.
Метод мистера Тапмена, подобно многим нашим замечательнейшим открытиям, был чрезвычайно прост. С быстротой и проницательностью гения он сразу подметил, что нужно придерживаться двух важнейших правил: первое – стрелять так, чтобы не причинить вреда самому себе, и второе – стрелять так, чтобы не подвергать опасности окружающих; ясно, что наилучший способ, когда преодолена трудность самого выстрела, заключается в том, чтобы плотно зажмурить глаза и палить в воздух.
Случилось так, что, совершив этот подвиг, мистер Тапмен открыл глаза и увидел, как падала на землю подстреленная жирная куропатка. Он собирался поздравить мистера Уордля с неизменным успехом, но этот джентльмен приблизился к нему и с жаром пожал ему руку.
– Тапмен, – сказал пожилой джентльмен, – вы наметили именно эту птицу?
– Нет, – сказал мистер Тапмен, – нет.
– Наметили, – возразил мистер Уордль. – Я видел... я заметил, как вы ее выбрали... я обратил внимание на вас, когда вы подняли ружье и прицелились, и вот что я скажу: лучший стрелок не сделал бы этого с большим искусством. Вы вовсе не такой новичок, каким я считал вас, Тапмен, – вы охотились раньше.
Тщетно возражал мистер Тапмен с улыбкой самоотречения, что он никогда не охотился. Даже улыбка была принята как доказательство противоположного, и с этого дня его репутация была установлена. Это не единственная репутация, приобретенная с такою ловкостью, и столь счастливое стечение обстоятельств бывает не только во время охоты на куропаток.
Между тем мистер Уинкль палил, гремел и пускал дым, не достигая никаких осязательных результатов, достойных упоминания: то посылал заряд в воздух, то предоставлял ему скользить так низко над поверхностью земли, что жизнь двух собак все время находилась в некоторой опасности. Его манера стрелять как пример стрельбы фантастической – была очень изменчива и любопытна; как демонстрирование стрельбы в цель, она была, пожалуй, неудачна. Считается признанной аксиомой, что «всякой пуле своя доля». Если она применима в равной степени к дроби, то дробинки мистера Уинкля были несчастными подкидышами, лишенными естественных прав, обреченными скитаться по миру и обездоленными.
– Ну, – сказал Уордль, подходя к тачке и вытирая пот, струившийся по его веселой красной физиономии, – горячий денек, не правда ли?
– Да, что и говорить, – отозвался мистер Пиквик. – Солнце ужасно припекает, даже я это чувствую. Не представляю себе, каково приходится вам.
– Да. – сказал пожилой джентльмен, – довольно жарко. Но уже первый час. Видите вон тот зеленый холм?
