Понимая, что происходит нечто странное, гости молча глядели на хозяина кабинета. А хозяин все сравнивал и сравнивал Дусю с извлеченной из папки фотографией, и, наконец, опомнившись, спросил Миронова:
– Евдокия? Ты сказал – Евдокия?.. А почему не Инесса?
Мирон и сыщица переглянулись. Семинарист довольно фыркнул:
– Ну надо же… Весь город с самого ранья на ушах стоит. – Павлович предъявил визитерам фотографию: – Девушку с этой фотки менты и наши разыскивают, а она сама ко мне пришла! Или… или ты все-таки Евдокия, а не Инесса? – В голосе Семинариста послышалось ожидание, с внушительной долей тревоги по поводу того, что произошел-таки оптический обман.
– Инесса, – вздохнула Дуся. – Но по-настоящему – Евдокия.
– Так, так, так, – заинтересованно глядя на гостью, практически забыв о важном Саше, Константин Павлович сел в крутящееся кресло и приготовился слушать.
Дуся склонилась над столом, пригляделась к фотографии. На снимке была не только она: Евдокия в кисках и бантах стояла рядом с Шаповаловым на фоне дома Муромцевых. День назад «жениха» с «невестой» сфотографировала Милена. Распространить эту фотографию могли только по приказу начальника городского УВД.
– Ищут только меня или и Николая Васильевича тоже? – обнадежено поинтересовалась сыщица. Если ищут только девушку-беглянку, дорогой шпион ушел от похитителей!
– Обоих, – моментально проинформировал Митрохин. – Но тебя – больше. Рассказывай, как докатилась-то до такой веселой жизни.
– Да как-то так, – расстроено буркнула Землероева и обратилась к потенциальному шпионскому зятю: – Александр Сергеевич, расскажите лучше вы.
Миронов сел на стул через стол от директора, знаком предложил приземляться и сыщице, повел рассказ с главного:
– У меня в твоем городе, Константин Павлович, тесть пропал.
– Давай без отчеств, – предложил Митрохин.
– Давай, – кивнул столичный гость.
Того, что тесть и сыщица приехали в Н-ск расследовать убийство бывшего начальника областного ФСБ, Миронов коснулся вскользь, лишь как причины приезда Шаповалова и Дуси в Н-ск. Но не преминул остановиться на сыщицких заслугах Евдокии. Создавая ей реноме, предупредил, что к девушке, сфотографированной в бантиках и котятах, стоит относиться всерьез: она мадмуазель заслуженная, огнем и пулями проверенная, Мирону дважды жизнь и состояние спасала.
Семинарист проникся статусом барышни. На замотанную в шифон Землероеву стал поглядывать без мужской игривости, с нужной, деловой заинтересованностью.
…Миронов говорил не слишком долго. Упирал на факты и не увлекался домыслами. По мере продвижения рассказа лицо Константина Павловича становилось все более и более задумчивым. Хмурым и сосредоточенным.
В итоге стало потрясенным. Семинарист удивленно и задумчиво вытянул вперед нижнюю губу, задрал под челку брови и спросил московскую сыщицу:
– Евдокия, Николай Васильевич говорил что-нибудь о человеке по прозвищу Доброжелатель?
– Нет. А кто это – Доброжелатель?
Константин Павлович не ответил. Получив от Дуси отрицательный ответ, он скривил лицо и поглядел на столичных визитеров глазами человека, открывшего празднично упакованную новогоднюю коробочку и обнаружившего в ней драгоценный перстень, воткнутый в какашку. Становилось ясно, что Митрохин знать не знал, как отнестись к подарку – разозлиться и спустить в унитаз или помыть как следует и к делу приспособить?
– Костя, не тяни резину, – прервал затягивающееся молчание Миронов. – Кто такой Доброжелатель? Он имеет отношение к похищению моего тестя?
Говоря о Васильевиче, Мирон намеренно убрал приставку «будущий». Спрашивал о женихе бабушки Инессы как о состоявшемся члене семьи, упирал на родство с пропавшим человеком. Давал понять, что кровно заинтересован в его розыске.
Митрохин был неглупым человеком, все понял правильно. Но тем не менее так тягуче и пристально прищурился на гостя, что Евдокия испугалась: Семинарист откажет в помощи! Не станет вмешиваться в непонятные разборки, уйдет от темы и притворится тугодумом.
– Костя, у нас какие-то проблемы? – продолжил Миронов.
Семинарист снова не ответил. Нажал на кнопочку селектора и приказал секретарше обеспечить кофе и коньяк. (Евдокии показалось, будто Митрохин намеренно держал длиннющую паузу, размышляя, что стоит, а чего нельзя рассказывать москвичам об энских делах.) Как только девушка-блондинка накрыла небольшой низенький столик, стоявший между диванной тройкой, хозяин предложил гостям переместится из стульев в кресла. Сам сел напротив, закурил…
– Какие-то проблемы, Костя? – грамотно истолковав затягивающееся молчание, повторил Миронов.
– Да вроде того, – сознался портовик. – Меня попросили оказать тебе содействие, крепко попросили…
– Константин Павлович, если ты переживаешь, что твои слова уйдут дальше наших ушей…
Миронов не закончил фразу, Семинарист, уловив в подтексте возникающую обиду, все же сознался:
– Переживаю, Александр Сергеевич.
– Человек, который тебе сегодня звонил, сказал, что ты можешь мне доверять так же, как и ему?
– Ты еще скажи, что я ему задолжал, а долг платежом красен, – чуть разозлено и расстроено фыркнул Семинарист.
Мирон пожал плечами:
– А чего об этом толковать? Мы все кругом своим друзьям обязаны, долги по кругу ходят и через друзей нам возвращаются.
– Я понял.
От недавней веселости Семинариста не осталось и следа. Пристально глядя на Евдокию портовый воротила медлил, крутил в пальцах дымящуюся сигарету и, кажется: намекал взглядом, что девушка здесь лишняя – мешает разговору.
– Костя, Евдокия мне как сестра, – негромко произнес Миронов. – Я отвечаю – все что ты нам скажешь, не выйдет дальше этого кабинета. – Митрохин продолжал молчать, и приезжий слегка повысил голос: – Не тяни вола, Семинарист! Ты не хочешь или не можешь нам помочь?!
– «Все мне позволено, но не все полезно», – обратился за помощью к чужой мудрости Митрохин, и стало ясно, откуда берут начало корни его прозвища – произрастают прямиком из Нового Завета. – Саша, то что я типа должен вам сказать, в моей команде знают только два человека – я и Вася Конник. И в городе, я уверен, знают еще не больше двух. Так что если протечет…
– Костя, – авторитетно насупился Сергеевич, – Я ОТВЕЧАЮ. За себя и за сестру. Ты знаешь, что произошло с моим родственником?
– Знаю.
– Ну так чего волынку тянешь? Без разговора – не получится.
Семинарист помедлил еще секунду и, наконец, решился:
– Без разговора не получится. Но давай, Саша, договоримся на берегу: я рассказываю – ты не задаешь вопросов.
– Согласен, – кивнул Миронов.
– Короче, так. Дело прошлое, того человечка на таможне уже нет, говорю, как было. Слушайте, мозгуйте, может, и вправду что-то у нас срастется и проклюнется. – Константин Павлович глубоко затянулся, стряхнул в пепельницу длинный столбик пепла. – Лет шесть назад в нашем городе объявился один хрен. Обозвал себя Доброжелателем.
