– Не грузись, Костян, забились.
– Вечером жду вас в ресторане.
– Договорились, – вставая и одергивая пиджак, сказал Миронов. – Я на тебя надеюсь, Костя.
– Часиков в семь, позвони мне, Саша, скажи, куда за вами машину прислать…
Полная самых мрачных дум, обдуваемая свежим ветерком, Землероева стояла на крыльце и хмурила брови. Александр Сергеевич башкой крутил.
– Где Толя и Димон? – пробурчал Мирон, не находя на стоянке родимого «Лексуса».
– На помойке, – невнимательно отчиталась Евдокия.
– Где?!
– Шмотки мои разыскивают.
– Какие шмотки?
– Грязные. Я, Александр Сергеевич, буду к Муромцевым возвращаться. В ресторан сегодня вы один пойдете.
– Ты чё, Дусь? – выходя перед Евдокией, пристально глядя ей в лицо, проговорил опешивший авторитет. – В своем уме?!
– В своем, – хмуро подтвердила Евдокия. – Начинать надо из дома Муромцевых. В смысле, снова начинать.
Медленно подбирая слова, с максимальной убедительностью, Евдокия поведала Миронову, зачем засобиралась возвращаться в дом, откуда вероятно поступил звонок, предупредивший похитителей. Настойчиво стояла на своем: все ниточки стягиваются к семейству Муромцевых и убийству Ильи Владимировича. Николай Васильевич начал собственное расследование, в результате которого забеспокоился Доброжелатель. Если верить Шаповалову, его друг Муромец был шибко умным мужиком и оба сына могли приезжать к нему советоваться по служебным вопросам. То есть разговоры в том доме велись серьезные, касающиеся одновременно таможни и ситуации в ГУВД.
– Отсюда, Александр Сергеевич, вывод: Доброжелатель имеет непосредственное отношение к семье Муромцева. И нам в его доме нужен свой человек. Чтоб, так сказать, держать руку на пульсе событий.
– А ты не боишься, что тебя саму там пульса лишат?
– Боюсь. Но ходить с вами по ресторанам, когда Николай Васильевич неизвестно где… – Дуся нервно передернула плечами. – Мне надо туда вернуться, Александр Сергеевич. Надо собственными глазами увидеть, что там творится, о чем Муромцевы толкуют, кто как себя ведет… Это будет нам полезно, все сведения по розыскным мероприятиям Николая Васильевича будут стягиваться – туда. Пропал их гость и друг.
– Пожалуй, – внимательно выслушав Дусю, перестал упираться авторитет. – Самая горячая информация будет поступать туда сразу же… Но идея, сестренка, рисковая, одну я тебя туда не отпущу, поедем вместе.
Евдокия пораженно уставилась на Сашу. Влиятельный рецидивист засобирался в семейство извечных врагов любого криминала?!
Нормальный ход…
Да он и с Паршиным-то двух слов связать не мог! Вечно цапались, как волкодав с волчарой!
Отважное и, пожалуй, вынужденно-вымученное решение, Евдокия сразу же отвергла:
– Это в качестве кого же вы, Александр Сергеевич, в тот дом поедете? Я там как-никак невеста.
– Как твой старший брат, моя драгоценная, – хмуро высказался Миронов.
– Ага. Хорошо придумал, братец, – ернически закивала Дуся. – Да от вас, Александр Сергеевич, уж простите, за версту вашей сущностью несет! Вы и меня, и себя подставите. Муромцевы вмиг поймут, кто вы такой, пробьют по свои базам и – что? Вы думаете, они не выяснят, что у москвича Саши Мирона нет никакой сестры, зато его пожилая теща замуж собралась?.. А я кто тогда такая, а? Хитрая девица с лихим и темным прошлых, да?!
Миронов мрачно покривился. Его жертвенность, кажется, оборачивалась глупостью.
– Нет, Александр Сергеевич, увольте. Я сейчас надену свое грязное тряпье и поеду плакаться: я бедная овечка, всю ночь плутала по лесу, пугалась каждого куста, еле-еле обратную дорогу нашла. Я дура набитая, меня убогую и обидеть-то – что против Бога согрешить.
– Ты дура набитая, если не поняла, что сейчас в кабинете Семинариста произошло.
– А что там произошло? – притворно изумилась Дуся.
Мирон нахмурился: Евдокия переигрывала, притворяясь тугоухой безделушкой.
– Не зли меня, сестренка. Я за тебя вписался.
– Александр Сергеевич, пожалуйста, не надо меня обижать. Вы дали слово, что я не вынесу из кабинета Константина Павловича ни единого слова, я понимаю всю серьезность положения.
– Не понимаешь. О некоторых вещах не знает даже Вася Конник.
– О господи, – вздохнула Евдокия. – Вы имеете в виду, что Василий Никитич не знает, что его сотоварищ Константин Павлович прослушивает телефонные разговоры господина Воропаева и крепко за ним приглядывает через какого-то доносчика?
Ошалев от откровенности тугоухой овечки, Миронов оглянулся на недалекую дверь офиса портовиков и прошипел:
– Ты что? С ума сошла?! О некоторых вещах нельзя вслух говорить!
– Ну да. Конечно. Василь Никитич прикидывается разбойником с понятиями и делает вид, будто не понимает, откуда Семинарист ему жареную информацию в клюве приносит. Иначе не бывать благородному разбойнику новым смотрящим. Так, что ли?
– Ты меня, на хрен, в гроб вгонишь, Землероева!
– Ну что вы, Александр Сергеевич, мне такая честь без надобности.
– А если парни твое тряпье не привезут? – неожиданно хмыкнул Миронов.
– Поедем и разыщем огородное пугало! – заведено воскликнула Евдокия, измотанная нервотрепкой дальше некуда. – Скажу – в болото забралась и вымокла, переоделась в то, что под руку подвернулось, пугало раздела!
– Подготовилась, значит? Все, я вижу, продумала?
– С Муромцевыми, Александр Сергеевич, на шармачка не прокатит. Муромцы – семья серьезная.
– А если Доброжелатель среди них? Если он тебя раскусит?
– А если раскусит, то пусть ломает голову – зачем я вернулась? Почему брожу вокруг да около?
– Прирежет.
– Обломается, – сквозь зубы выдавила Дуся.
Миронов тягуче, исподлобья, поглядел на Евдокию. Вспомнил все, что прежде выпадало на ее долю, и спорить перестал. Молоденькая сыщица не только проверенная молчунья, но и опытный боец, огнем и пулями испытана, бестолково рисковать не станет – знает, куда лезет и что делает. Паршин говорил про Дусю: осторожная, как сто чертей!
Да и разве остановишь?..
– Придумаешь, куда телефон упрятать?
– А то, – ухмыльнулась Евдокия. – Только купить его сначала нужно. Желательно помельче и полегче.
К офисному крыльцу на лихом развороте подрулили пятьсот семидесятый «лексус». С пассажирского кресла, разве что не на ходу, выпрыгнул Димон:
– Во! – заорал, предъявляя на обозрение дивно грязные и невесомые Дусины тряпочки. – Нашел!!
– Ты чё орешь, чудило? – негромко процедил Миронов.
– Дак это, – подбегая к шефу и сыщице, обрадовано заговорил охранник: – Мы все бачки обшарили – нет как нет!.. А их не вывозили, полнехоньки стоят. Потом… глядим – бомжара ползет. Мы к нему…
