Розалин вздрогнула, будто он ударил ее, и в ее глазах Этьен увидел настоящую ненависть. Он уже и забыл, как это больно – когда она смотрит на него с ненавистью. Сейчас она скажет что-то оскорбительное, обидное, и волшебство рассеется окончательно, потому что перед ним появится настоящая, прежняя Розалин.
- Каковы бы ни были ваши чувства ко мне, - произнесла жена, и голос ее дрожал – но не от страха, а от обиды, Этьен чувствовал, что она и сама дрожит от гнева, как натянутая струна, – пусть даже вы меня ненавидите, так поступать со мной вам никто не позволял!
- Продолжай, - разрешил Этьен, приподнимаясь на локте, чтобы получше видеть замечательную актрису. Оскорбленная добродетель – что-то новенькое из амплуа Розалин де ла Мар. Было бы привычнее, сломай она снова веер о его голову или даже запусти в него кувшином.
- Вы вели себя отвратительно, - она выпятила подбородок. – И я… я все равно пойду спать в гостиную. Подальше от вас.
- Какие мы гордые! – презрительно бросил Этьен. – Спи здесь, я сказал. Сам пойду… в гостиную.
Он поднялся с постели, надел штаны, забыв о нижнем белье, натянул рубашку, подхватил туфли и вышел из спальни, даже не взглянув на жену на прощание.
Глава 11. Заговор цветов
Диванчик в гостиной был ужасно неудобный – по крайней мере, так казалось Этьену. Он проворочался часов до трех, а потом встал, чувствуя, что уснуть все равно не сможет. Когда вино окончательно выветрилось, он стал сам себе противен. Да, Розалин – животное, но это не значило, что надо было превращаться в такое же животное – похотливое, думающее только о постели.
От одних воспоминаний, как он волок ее в постель, как упрашивал приласкать его, как целовал насильно – Этьена замутило. Обещал себе, что не притронется к ней и пальцем, а сам только и мечтал, как бы уложить ее в кровать.
Но эта чертовка довела его. Как получается, что только посмотрев на нее, он запылал, как мальчишка? А ведь ей тоже понравилось. Она ведь продолжала ласкать его, когда он отпустил ее руку. Знала, что сводит его с ума, и пользовалась этим.
Этьен вспомнил, как в первую ночь, когда они ночевали вместе, бродил вокруг нее, желая прикоснуться, хотя бы пока жена спит. Вспоминал, как она сидела у него на коленях – испуганная, смущенная, а потом бросилась бежать, едва увидела его без штанов, и злость нахлынула с новой силой.
Только злиться следовало на себя, за то что дал слабину. А если бы все обошлось не просто ласками? Он сам бы вручил Розалин оружие против себя для предстоящего судебного разбирательства по разводу.
Вот дурак!..
Но злиться следовало только на себя, ни на кого другого.
Розалин не вышла к завтраку, передав через Сесиль, что чувствует себя плохо. София решила проведать невестку, но вскоре вернулась, сообщив, что ее даже не пустили в комнату.
- Только чуть приоткрыла дверь, - рассказала мать Этьену. – И в самом деле, выглядит неважно – глаза красные, будто плакала. Вы не поссорились вчера? – она смотрела встревожено, и Этьен поспешил заверить, что ночь с женой прошла в любви и согласии.
- Наверное, мигрень, - сказал он, стараясь казаться беззаботным. – Видишь, тучи собираются. Розалин всегда валяется в постели, когда собирается дождь.
- Может быть, - нехотя согласилась мать.
После завтрака играли в лото, но Этьен все время забывал закрывать выпадавшие цифры и проигрывал одну карту за другой. К злости за свое дурацкое поведение примешались и угрызения совести. Несомненно, что Розалин обиделась. Она и раньше на него обижалась, но не так, как вчера. Раньше в ее обидах всегда было больше ярости. Она превращалась в настоящую мегеру, когда ей казалось, что он ее обидел. Но никогда не проливала слез и не запиралась в комнате. Наоборот – уезжала, не предупредив, и возвращалась лишь под утро, навеселе и пропахшая крепким табаком. Притом, что сама не курила.
Да, вчера он перегнул палку, не надо было так терять голову…
Но был отличный способ поднять Розалин настроение. Стоило подарить ей кольцо с рубином или сапфировое колье – и все обиды Розалин улетучивались. Обычно после подарка она была даже весела и старалась казаться милой. Надо признать, ей это неплохо удавалось. И первые годы супружества Этьен опустошил почти всю ювелирную лавку в столице, чтобы порадовать жену. Она и правда очень радовалась. Конечно же, Этьен не собирался радовать ее сейчас, но чувство вины требовало подарка для жены. «Всего лишь, чтобы успокоить совесть», - сказал он себе.
- Никто не желает прокатиться до Санрежа? – спросил он, решительно отодвигая карты. – Хочу прогуляться до дождя.
- Нет, благодарю, - тут же отозвалась мать, и Огюст тоже покачал головой.
- До дождя все равно не успеешь, - сказал он, взглянув в окно. – Зачем тебе в город?
- Хочу развеяться, - уклончиво ответил Этьен.
Он и в самом деле не успел до дождя, и вернулся промокшим до нитки. Мать захлопотала вокруг, требуя, чтобы он принял горячую ванну, но Этьен только отмахнулся. Разве он неженка, что зачихает от небольшого дождика? Достаточно переодеться в сухое.
От матери он узнал, что Розалин так и не выходила, и после того, как она не появилась к обеду, он отправился навестить ее, сунув под мышку плоский футляр, обтянутый черным бархатом.
Дверь в спальню не была заперта, и он вошел, предварительно постучав.
Жена сидела в кресле у окна, глядя на струи дождя, стекающие по стеклу, а на подоконнике перед ней лежала позабытая книга. Розалин оглянулась, и лицо ее сразу приобрело замкнутое выражение.
- Вчера я немного погорячился… - начал Этьен.
- Всего лишь немного? – она вскинула на него взгляд, но тут же опустила ресницы.
- Пришел извиниться, - сказал он и положил перед ней футляр, поставил прямо на книгу. – Открой, тебе понравится.
- Что это? – спросила она подозрительно, но даже не сделала попытки прикоснуться к подарку.
Этьен сам открыл крохотный серебряный замочек и поднял крышку. Внутри на атласной черной подушечке лежало ожерелье из крохотных жемчужин, хрустальных и бирюзовых бусин. Не слишком драгоценный комплект, но очень нежный. Как будто капли дождя повисли на ветках деревьев. Очень подходяще для нежной красоты Розалин. И тоже обман – смотришь, и кажется, что переливаются бриллианты, а на самом деле – всего-то горный хрусталь, второсортный камень, ничего больше.
Обычно Розалин хватала подарок, бежала к зеркалу, примеряла, начинала восторгаться и щебетала, как птица на рассвете. Но в этот раз она смотрела на ожерелье с неприязнью.
- Прости, не нашел ни сапфиров, ни рубинов, - сказал Этьен. – В Санреже нет хорошей ювелирной лавки. Если хочешь, закажу тебе что-нибудь из столицы, но для этого понадобится время.
