Он уложил меня на диван, а сам встал рядом на колени. Мои юбки разлетелись веером, а потом горячие пальцы дотронулись меня, проскользнув в разрез на нижнем белье. Я испуганно сжала ноги, не пуская графа дальше, но он принялся целовать меня быстрыми поцелуями – шею, щеки, губы – утешая, успокаивая:
- Я не буду глубоко… не бойся… только поглажу здесь… и здесь…
И он гладил, и целовал так нежно, что это походило на просьбу о прощении. Я пыталась удержать стон наслаждения, но не смогла противиться долго.
- Стонешь? – обрадовался Этьен, и я, даже не открывая глаз, поняла, что он улыбается. – Это так приятно?
- Да… - выдохнула я, выгибаясь всем телом, чтобы впустить его в себя глубже, потому что всё во мне требовало этого проникновения.
- Потише, девочка! – тихо засмеялся он и отдернул руку так резко, что я не сдержала разочарованного возгласа. – Я ведь не железный! Будешь меня соблазнять, забуду о твоем враче.
- О каком враче? – я открыла глаза, видя его лицо против горящей лампы, как в тумане.
- Ни о каком, - пробормотал он, приникая ко мне в поцелуе, а рука его вернулась на прежнее место, продолжая дарить самое яркое и чистое наслаждение, что я когда-либо испытывала в жизни.
Все случилось по нарастающей – томление, огонь, жажда разливались по моему телу, снова и снова протекая волной от макушки до пяток, а потом как будто что-то взорвалось – ослепительной вспышкой, праздничным фейерверком, когда в черном ночном небе вспыхивают красные, оранжевые, желтые звезды, а потом стекают на землю разноцветным дождем.
Опускаясь с небес в гостиную на Принцесс-авеню, я медленно приходила в себя. Этьен легко поглаживал меня, нашептывая что-то…
Мне показалось, прошло очень много времени, пока я смогла понять, о чем он спрашивает:
- Тебе было хорошо? Скажи, хорошо?
- Мне было чудесно, - просто ответила я.
Он поцеловал меня в щеку, явно собираясь продолжать, но я отстранила его, уперевшись ладонью ему в грудь.
- Вы и правда жаловались ей на меня?
- Забудем это, - сказал он, наклоняясь, но я увернулась от его поцелуя.
- Этьен!
- Жаловался, - сказал он глухо.
- Это низко, – произнесла я, и восторг от телесного наслаждения, что я только что испытала, померк перед нахлынувшим разочарованием. – Как вы могли… жаловаться... И кому – женщине на женщину…
- Я тогда был зол, как черт. Но это меня не извиняет, конечно.
- Не извиняет, - подтвердила я.
- Но ты ведь меня простишь?
«За что прощать, если ты виноват не передо мной?» - так я могла бы ответить ему, но, разумеется, ничего подобного не сказала.
Мне страшно хотелось убрать прядку волос, которая упала ему на глаза, но я этого не сделала и толкнула графа в грудь еще раз, чтобы дал подняться.
Только сейчас я осознала, чем мы занимались прямо в гостиной… Когда слуги еще не спят…
Я покраснела до ушей, и Этьен заметил.
- В этом доме прислуга не шпионит за хозяевами, - сказал он. – Не смущайся. Хотя… смущайся. Тебе это очень идет.
Я поднялась, приводя в порядок одежду. Прическа рассыпалась, часть шпилек валялись на полу, несколько – на диванной подушке. Я собрала их, зажав в кулаке.
- Прости, - повторил Этьен, забирая шпильки из моей руки и целуя меня в ладонь. – Мне не надо было оставлять тебя с ней. Но я так хотел поскорее от нее избавиться…
- Вам не надо было сплетничать, как столетней мадам с рю Бас, - ответила я.
- Не надо было, - согласился он, удерживая мою руку.
- Что бы ни произошло между нами, - начала я горячо, - вы не имели права втягивать в наши отношения третьих лиц…
- Да что же ты меня мучаешь, - он швырнул мои шпильки обратно на пол, схватил меня на руки и куда-то понес.
Я обхватила его за шею, боясь даже пошевелиться:
- Куда вы меня несете?
- В спальню, куда еще.
- Этьен! - почти взвизгнула я.
- Не надо так кричать, не съем же я тебя, - он пнул двери моей комнаты, внес меня в спальню и уложил на постель, придавив к перине, потому что я сразу попыталась ускользнуть. – Обещаю тебе, - сказал он очень серьезно, и я сразу перестала трепыхаться под ним, - что третьих лиц в наших с тобой отношениях не будет. Никогда. И даже если ты обидишь меня… черт, даже если сильно обидишь! – он взял меня за подбородок, прочертив указательным пальцем контур моих губ, - обещаю, что не стану обсуждать тебя даже с Господом Богом на вечерней молитве.
Его слова произвели впечатление, но я не спешила сдаваться:
- Не припомню, чтобы вы хоть раз молились, господин граф…
- Значит, точно сдержу обещание, - он перевел взгляд на мои губы, а потом сказал, и голос его опять зазвучал приглушенно, хрипло: - Теперь я запру дверь изнутри, чтобы никто и ничто не потревожили твою стыдливость.
Прозвучало это почти угрожающе, но я не сделала ни единой попытки вырваться, только спросила:
- Зачем закрывать?
Этьен осторожно отпустил меня и подошел к двери, запирая замок.
- Потому что ужасно несправедливо, мадам, - сказал он возвращаясь и на ходу расстегивая пиджак, - что вы получили свою порцию наслаждения, а я не получил. И я требую полного удовлетворения.
Глава 18. Полночный разговор в постели
Глубоко вздохнув, лже-Розалин приподнялась на локте и смотрела, как граф де ла Мар приближается, избавляясь первым делом от пиджака.
Сегодня она выглядела, как германская фарфоровая статуэтка в модном платье Розалин, с волосами, уложенными в тугую прическу, но сейчас девушка нравилась Этьену гораздо больше – когда волосы ее лились свободно, а сама она дрожала, и щеки ее горели, как самые настоящие розы.
- И… как вы собираетесь восстановить справедливость? – спросила она, таким голосом, что Этьен сразу почувствовал, что в штанах стало тесно.
Собственно, тесно было и в гостиной, но сейчас его член готов был пробуравить ширинку.
- Это спрашиваете вы – моя жена? – он стащил рубашку через голову, не утруждая себя расстегиванием пуговиц, и принялся снимать туфли и расстегивать поясной ремень.
- Этьен, - сказала она предостерегающе, - врач запретил мне…
- Мы вспомнили о враче? – делано изумился он, снимая штаны – сразу верхние с нижними, и швыряя их комком под стул. – Там, в гостиной, мадам, у вас был провал в памяти, наверное? Потому что вы совсем позабыли о рекомендациях вашего врача.
