Дельфину я больше не видела, и была этому очень рада. Этьен обмолвился, что она живет у его родителей, ее там все устраивает, и на Принцесс-авеню приезжать она не собирается.
Сам Этьен каждый день с утра до вечера пропадал на своей фабрике. Иногда он приезжал к обеду и всякий раз привозил мне то конфет, то букетик первых весенних цветов, то интересную книгу. Иногда он рассказывал, как идут дела у концерна «Деламар», и я слушала с интересом. Поддержка императора и реклама сделали свое дело, и в каждой газете теперь можно было найти статьи, где рассуждалось бы о перспективах машиностроения, о достоинствах и недостатках техники против лошадей. Я тайком собирала все вырезки об Этьене, и все фотографии, где он показывал журналистам фабрику или демонстрировал экспериментальную модель. Больше всего мне хотелось бы лично посмотреть на машины, которые он строил, но я не хотела надоедать ему, и не хотела проводить с ним слишком много времени… чтобы не привязаться еще сильнее.
А я и в самом деле чувствовала к нему притяжение. Не только физическое, когда в спальне он доводил меня до экстаза поцелуями и ласками. Мне нравилось, как он торопливо выпивает утренний кофе, чтобы успеть на фабрику к первому гудку, как задумчиво ерошит волосы, просиживая над какими-то чертежами, как добродушно подшучивает надо мной, называя то стыдливой розой, то бесенком.
К моему огромному облегчению, прием у императора отложили – императрица пожелала посетить несколько детских приютов на побережье, и путешествие затянулось. Но из столицы нас никто не отпускал, и мне оставалось лишь надеяться, что к тому времени, когда император пожелает увидеть Этьена и его жену, на моем месте будет уже настоящая Розалин.
- Тебе не скучно? – спросил меня граф, когда однажды вернулся домой далеко за полночь. – Я ухожу на целый день, а ты остаешься одна…
Я сидела в гостиной и читала книгу, оставив зажженной только одну лампу, и заверила его, что ничуть не скучала – зачиталась и позабыла о времени. Мне показалось, что этот ответ одновременно и порадовал, и огорчил его. Наверное, ему было приятно, что жена исправилась и проводит время дома, а не в поисках сомнительных удовольствий, но с другой стороны… возможно, он хотел, чтобы Розалин скучала по нему?
Но я и в самом деле не скучала. Впервые за последние годы у меня появилась возможность заняться тем, что мне нравится – музыкой, чтением, рукоделием. Простые женские дела, которые успокаивают душу. Удовольствие, которого я была столь долго лишена.
Я не скучала без Этьена, но… скучала по нему. И в гостиной засиделась вовсе не из-за интересной книги, а потому что ждала его возвращения. Только чужому мужу не надо было об этом знать. Я и так боялась того шквала чувств, что обрушивался на меня, едва Этьен оказывался в моей спальне.
Моя ложь про врача имела успех, и граф не покушался на меня, не принуждал меня к плотской любви в полном ее проявлении. Хотя не раз и не два я настолько теряла голову, что вздумай он настаивать на исполнении супружеских обязанностей до конца – не смогла бы остановиться.
Только Этьен не настаивал, и теперь относился ко мне совсем иначе, чем в первые дни нашей встречи – куда только девался озлобленный грубиян, показавшийся мне голодным медведем? Теперь у него всегда было хорошее настроение, и мне не в чем было упрекнуть графа, будучи его женой - Розалин.
Пожалуй, я никогда не жила так хорошо и беззаботно, не считая далеких лет, проведенных вместе с моими родителями.
Каждое утро солнце заливало мою комнату, я поднимала шторы, видела на балкончике напротив даму в старомодном капоте, кормившую голубей, улыбалась ей и кланялась. Потом одевалась и причесывалась, напевая от переизбытка чувств. Потом завтракала с Этьеном, провожала его на фабрику и была свободна до вечера.
В доме был прекрасный рояль, и никто не мешал мне музицировать целыми днями. Иногда на чай приезжали мадам и месье Аржансоны, и я всегда пекла к их приезду пастьеру или что-то такое же сладкое и вкусное.
София увлеклась фриволте, и мы могли подолгу обсуждать узоры тесьмы или отделку кружевами.
Каждый день дарил радость, и порой мне казалось, что так будет всегда – дом на Принцесс-авеню, горячие круассаны, воркующие на стрехе голуби, смеющийся Этьен, хватающий меня охапку с порога и целующий горячо и страстно, и ослепительно-голубое весеннее небо.
все это были несбыточные и очень опасные мечты. Потому что весна должна была обязательно закончиться, и Розалин де ла Мар должна была обязательно вернуться. Я считала дни по настольному календарю, желая ее скорейшего возвращения и в то же время наивно надеясь, что она решит продлить путешествие, а мне придется продлить свое выступление в ее роли.
Единственное, что мне не нравилось – это платья Розалин.
Несомненно – модные, несомненно – красивые, они казались мне слишком эпатажными. Я носила одно или два, и Этьен в конце концов это заметил.
- Ты не хочешь съездить к модистке? – спросил он словно ненароком. – Закажешь себе пару шляпок, пару весенних туалетов…
Сначала я отказывалась, но потом согласилась. В конце концов, Розалин сама предлагала мне забрать с десяток ее платьев, а какая разница – забрать или сшить за счет ее мужа?
- Закажи платье на выход, - посоветовал Этьен, провожая меня до модистки. – Через неделю мы приглашены на выставку Боннара, там соберутся скучнейшие люди, которые называют себя сливками общества, нам надо тоже быть. Побродим, посмотрим на мазню и тихонько сбежим.
- Я люблю живопись, - заметила я с улыбкой.
- Я тоже люблю, - сказал он, - но именно живопись – когда смотришь и видишь дерево, дом или человека, а не кучу нелепых пятен. Кстати, осмелюсь рекомендовать тебе мадам Флорентини, про нее неплохие отзывы. Раньше ты покупала наряды у мадам Селестины, но, может, тебе захочется сменить портниху?
В который раз я упрекнула себя за то, что слишком поверила в обман. Конечно же, у Розалин была постоянная портниха. И что произошло бы, вздумай я к ней заявиться? Пусть не по фигуре, но по манере разговора, по изменившемуся вкусу и пристрастиям, модистка могла раскусить меня в два счета. Мне повезло, что Этьен привел меня в другую лавку.
Я заказала два домашних платья, один костюм для прогулки – с пальто и шляпкой, и два платья для парадных выходов. В одном я появлюсь на выставке, а другое пригодится, если все-таки состоится встреча с императором. Меня бросало в жар и в холод при одной мысли, что я могу предстать перед венценосным семейством в одном из платьев Розалин – ярким, как крылышки колибри, и с огромным декольте, щедро показывающим женские прелести. Я утешала себя тем, что вряд ли на приеме во дворце нам уделят много времени. Император всего лишь хочет убедиться, что супруги де ла Мар помирились, и едва ли мне придется лгать императору и его семье дольше пятнадцати минут.
Если визит во дворец пугал меня, то посещения выставки я ждала с нетерпением. Читая газеты, я много узнала о месье Клоде Боннаре – новаторе, гении, человеке, который победил прежние живописные каноны и заставил искусство засиять новыми гранями.
