Они целовались прямо на улице, ночью, и безымянная обманщица, чьи губы были слаще всех, со счастливым вздохом склонила голову ему на грудь, прижимаясь все теснее.
- Я бы хотел, чтобы так было всегда, - сказал Этьен, целуя ее в макушку.
Девушка не ответила, и он спросил:
- Почему ничего не говоришь?
- Вы же сами сказали мне молчать, - напомнила она с нарочитым смирением.
Они засмеялись вместе - не столько над незатейливой шуткой, сколько оттого, что все закончилось хорошо, и сейчас было так хорошо, что невозможно подобрать слов. Не страсть, не безумие телесного упоения... Сейчас было нечто иное... Большее... То, в чем Этьен боялся сам себе признаться. Об этом не хотелось даже думать, чтобы не вспугнуть, не разрушить...
- Почему ты больше не говоришь мне «ты»? – продолжал спрашивать он, вдыхая запах ее волос, казавшийся ему лучшим ароматом на свете. – Все еще обижена на меня? Хватит обижаться, Розалин. Давай вернем то, что было.
Она затаилась в его объятиях.
- Говори мне – «ты», - нашептывал ей на ухо Этьен. – Мы же муж и жена, а не парочка клерков из офиса «Деламар». Хорошо?
- Хорошо, Этьен, - она подняла голову и обняла его за шею. – А теперь поцелуй меня еще раз и бежим домой. Кажется, вот-вот пойдет дождь.
Глава 21. Новые знакомства
После происшествия на выставке я возненавидела Розалин еще больше. И… еще больше привязалась к Этьену.
Как можно было изменять такому мужчине?!
Щеки мои загорались, едва я вспоминала, что делали со мной его руки и язык в сумраке спальни, а сердце трепетало от нежности, едва я вспоминала его голос, его поцелуи…
Напрасно я напоминала себе о временном договоре с графиней, напрасно умоляла собственное сердце не поддаваться, не таять так сладко, но все было тщетным.
И мне, глупой Розе Дюваль, оставалось лишь одно – наслаждаться настоящим, не думая о будущем. Но как можно не думать о грозе, что вот-вот разразиться?..
Такие невеселые мысли одолевали меня, когда однажды перед обедом я стояла во внутреннем дворике, глядя на струйки садового фонтана.
Я настолько глубоко задумалась, что не сразу заметила, что нахожусь в саду не одна. По ту сторону металлического фигурного забора прогуливалась пожилая дама – моя соседка, что каждое утро кормила голубей. В этот раз она держала на согнутом локте толстого кота – рыжего, кругломордого, который висел на руке хозяйки с видом некоронованного повелителя мира.
Дама явно хотела заговорить со мной, потому что едва наши взгляды встретились, она остановилась.
- Добрый день, мадам, - приветствовала я ее, улыбаясь. – Какой у вас милый кот. Как его зовут?
- Маржелон, - ответила она приятным голосом – низким, не дребезжащим, как обычно бывает у старух. – Мы не были представлены друг другу. Я – дама Ботрейи, но можете называть меня по имени – Мари-Аннет.
- А я – Розалин де ла Мар, - назвалась я. – Вот и познакомились, и обошлись без официальных представлений.
Но дама не разделила моей шутки и смотрела на меня пристально, оценивающе, и ее кот тоже следил за мной. Я невольно поежилась под их испытующими взорами.
- Я знаю вас, - изрекла, наконец, дама. - Вы так мило улыбаетесь мне каждое утро. Но вы ведь не графиня де ла Мар.
Вот гроза и разразилась, только пришла не с той стороны, что я ожидала.
Наверное, у меня был очень идиотский и испуганный вид, потому что старушка сдержанно улыбнулась и поманила меня пальцем, приказывая подойти поближе к изгороди, разделяющей наши дворы. Я приблизилась – медленно, чуть чувствуя ноги.
- Не надо считать пожилых людей идиотами, - презрительно сказала мадам. – Розалин - эта мерзавка, жила здесь до вас. И черта с два, если она меня замечала. А вы – совсем другое дело. Вы как цветочек – солнце взошло, и вы тут же раскрываете глазки ему навстречу, а уж как поёте… Я бы хотела представить вас маэстро Рикарди, он часто у меня бывает.
Я не ответила, продолжая смотреть на нее настороженно, и старуха фыркнула:
- Не бойтесь, я сохраню ваш секрет. Мне нет дела, что вы затеяли. Пусть даже прикончили эту мегеру, о ней никто даже плакать не станет. Сколько любовников она сюда попереводила – мне-то все видно в окно.
- Мадам… не говорите так… - произнесла я тихо, и покраснела – ничего не смогла с собой поделать, хотя стыдно должно было быть не мне, а Розалин.
- Я уже в том возрасте, когда могу позволить себе говорить правду, - заявила дама. – Приходите ко мне завтра на чай. Я хотела бы поболтать с вами.
Я смогла только кивнуть в ответ, и в это время появился Этьен – наверное, улучил время, чтобы пообедать со мной, и я впервые не обрадовалась появлению графа. Но дама Мари-Аннет помахала ему рукой, подзывая, и он подошел, рассыпаясь в комплиментах.
Он галантно поцеловал старушке руку, а та скептически выслушивала его витиеватые восторги относительно того, как замечательно она выглядит.
- Ты изволишь, наконец, заткнуться, де ла Мар? – перебила она его, и Этьен довольно расхохотался. – Позволь поздравить тебя с такой замечательной и прекрасной женой, - продолжала пожилая дама. – Мы с ней очень славно поладили. И на твоем месте я держала бы ее двумя руками, чтобы никто не украл этот нежный цветок, - она многозначительно посмотрела на Этьена. – Сделай ей поскорее ребенка, и она никуда от тебя не денется.
Я ахнула, пряча лицо в ладонях, но графа подобная вольность позабавила.
- Спасибо за совет, мадам, - поблагодарил он. – Я давно над этим подумываю.
- Главное, им воспользуйся, - проворчала она. – Всего доброго, голубки. Мне пора покормить ваших собратьев там, на крыше.
Она ушла, волоча Маржелона, который взирал на мир с таким же королевским величием, хотя его задние лапы путались в высокой, некошеной траве.
- Слышала, что она сказала? – спросил Этьен, обнимая меня за талию и притягивая к себе.
- Ты же знаешь, - ответила я, глядя в землю, - мне нельзя.
- Я подожду, - ответил он беззаботно. – Знаешь, мне кажется, я полюбил тебя сильнее, чем раньше. Раньше мне нравилась твоя красота, теперь я разглядел душу.
- Глупости, - пробормотала я, хотя слова его были мне очень приятны. – Джавай не будем об этом.
- А я хочу только об этом, - ответил он.
Держась за руки, мы вошли в дом, и там Этьен начал целовать меня, едва закрыл за нами двери. Прямо в полумраке прихожей, прижав спиной к шкафу. Я не слишком противилась… Вернее, совсем не противилась, и обняла его за шею, закрывая глаза и предвкушая, что сейчас будут забыты и обед, и работа…
