- Кофе остынет, - торопливо сказала я, пока он не перешел к оскорблениям, стараясь не показать, как испугало и взволновало меня это прикосновение.
Он отстранился от меня и с отвращением посмотрел на чашку кофе, а потом процедил сквозь зубы:
- Лицемерка.
Все в этом мужчине дышало ненавистью и страстью. Но я к его чувствам не имела никакого отношения. Он ненавидел и желал свою жену, и мне оставалось только молиться, чтобы безумие не захлестнуло его. Ведь сейчас я находилась полностью в его власти, и он не разглядел подмены. Я была для него женой – не слишком благочестивой, совсем не уважаемой, и… лицемерной. Он мне не верил. Но, может, это мне лишь на пользу?..
Мне вспомнилась роль развратницы царицы Иезавели. Эту пьесу не ставили в нашем театре, но я читала ее, и всё во мне переворачивалось, когда я представляла злую силу этой женщины. Тогда мне казалось, я никогда не смогла бы изобразить ее на подмостках – бесстыдную, коварную, гордую даже перед лицом смерти.
Переборов собственную стыдливость, я посмотрела графу прямо в глаза и улыбнулась уголками губ, а потом подалась вперед и положила руку ему на колено.
- Но разве вы не этого требовали? – произнесла я тихо. – Моего лицемерия. Вы определитесь, кто вам больше по душе, господин граф. Кого вы хотите? Скромницу или блудницу? Решитесь уже, чтобы ненависть и страсть не вели войну в вашей душе. Иначе нам не удастся разыграть спектакль.
- Ну ты и чертовка, - произнес граф и смахнул мою руку со своего колена. – Прибереги артистизм до приезда моих родителей, Розалин, - сказал он почти с угрозой. – А на мне свои штучки больше не применяй. Я не собака для дрессировки.
Он резко отодвинул кресло и встал из-за стола.
- Сегодня, пожалуй, буду спать в отдельной комнате, - сказал граф, вложив в свои слова как можно больше презрения. – Подальше от тебя.
Я возблагодарила небеса, что получила отсрочку. Кто знает, как поведет себя этот мужчина, оказавшись в одной комнате с женщиной, которую считает женой.
- Значит, мы договорились, - сказала я, кивнув. – Я – примерная жена, вы – любящий и уважительный муж. Давайте и наедине играть эти роли. Относитесь ко мне уважительно, даже если никого нет рядом. Так вам будет легче войти в образ.
Наградой мне был потрясенный взгляд графа. Он смотрел на меня, будто я только что отрастила крылья и собиралась взлететь. А я снова подумала, что он красив настоящей мужской красотой – без смазливости и малейшей мягкости. Резкие черты лица, энергия и огонь в каждом движении, в каждом слове, а его глаза… Чета де ла Мар – на редкость красивая пара. Подходящая пара. Я ощутила сожаление, и еще раздражение и гнев, что оказалась лишней, случайным персонажем в пьесе их жизни. Но следом за гневом пришло раскаяние – я не имела права злиться. Сделка с графиней была заключена по обоюдному согласию. Я приняла деньги, поэтому должна выполнить обязательства. И не имею права завидовать графине, если ее муж оказался таким… притягательным.
Чтобы разбить наваждение, я двумя пальцами подхватила золотистую карамельно-ореховую пластинку и отправила ее в рот.
- Удивительный десерт, - сказала я графу де ла Мар. – Такое приятное послевкусие после карамели, ароматизированной анисом… И ваниль во взбитых сливках… Мне кажется, вы должны повысить жалованье мадам Пелетье. Она стоит большего.
Граф ничего не ответил – развернулся и быстрым шагом вышел из комнаты.
Глава 7. Очень волнительный день
Родители графа де ла Мар приехали раньше, чем ожидалось. Утром я только успела спуститься к столу, когда снаружи раздались голоса, конское ржание, грохот чемоданов, и граф сбежал по лестнице со второго этажа, перепрыгивая через две ступеньки. Он не заметил меня, и вылетел на крыльцо.
- Мадам! – услышала я его веселый голос. – Отец! Почему вы не предупредили? Я бы забрал вас из Санрежа сам, не надо было ехать в казенном экипаже!
- Лучше я поеду в казенном экипаже, чем еще раз сяду на твою адскую коляску! – раздался мужской добродушный бас. – У меня до сих пор кости болят, после прошлой поездки.
- Почему ты называешь Огюста отцом, а меня – мадам?! – вступила в разговор невидимая мне женщина. – Этьен! Когда ты уже бросишь дурачиться!
- Наверное, никогда, дорогая мама! – засмеялся в ответ
Этьен.
Так вот как зовут моего мужа…
То есть мужа графини.
Этьен. В этом имени были сила и ласка. Совсем не похоже на «Коко». Коко – даже повторить смешно.
Я и в самом деле усмехнулась, но тут в комнату вошли Этьен и его родители, и я поспешила изобразить приветливую улыбку.
Передо мной стояла элегантная дама в шляпе с вуалью и в соболином манто. Седые волосы были уложены локонами, а фиалки, приколотые к отвороту дорожного костюма, подчеркивали необыкновенные темно-синие глаза дамы.
- Доброе утро, дорогая Розалин, - сказала дама радушно, - счастлива вас видеть.
Но я заметила, как она поджала губы – нет, она не рада видеть невестку. Совсем не рада. Но она тоже не заметила подмены. Она тоже не отличила меня от настоящей графини де ла Мар.
Отец Этьена был выше жены на две головы и на полголовы выше сына. Сын и отец были совершенно непохожи – в отличие от сына, обладавшего почти классической красотой, отец был вовсе не красив. Он был рыжий, темно-рыжий. Лицо у него было красное, с крупным мясистым носом, светлые глаза, обрамленные рыжими ресницами, смотрели задорно, а живот заметно нависал над поясным ремнем.
- Я тоже рада вас видеть, - сказала я, идя к ним навстречу. – Мадам де ла Мар… Месье де ла Мар… - присев перед ними в книксене, я хотела пожать руку дамы, но обнаружила, что все трое смотрят на меня с недоумением.
Мадам первая пришла в себя и натянуто засмеялась:
- Вы стали такой же шутницей, Розалин, как и мой сын.
- Забавная шутка, - согласился отец Этьена и коротко поклонился мне. – Мы еще не были представлены, во время вашей свадьбы я был в Вестфалии, по делам. Но Этьен много говорил о вас! – он ободряюще подмигнул мне.
- Надеюсь, только хорошее, - ухитрилась выдавить я, не понимая, в чем допустила оплошность.
В это время слуги пронесли мимо вещи гостей, и я увидела дорожную бирку на одном из чемоданов - «мадам и месье Аржансон».
Аржансон?! Но ведь родители графа де ла Мар…
Ффу! Я почувствовала, что краснею. Конечно же, я должна была догадаться. При живом отце сын не может называться графом. Графом был бы его отец. Значит… значит… отец Этьена умер, а его мать вышла замуж во второй раз… Как глупо я провалила первое же выступление!..
