Увязнув в уличных боях, немецкие танкисты должны были дожидаться подхода пехотных соединений. С их помощью они смогли взять город штурмом, за два дня сломить ожесточенное сопротивление защитников Ростова.
Особенно упорные бои шли в центре города, где немцам при помощи полевых орудий и штурмовых групп приходилось зачищать буквально каждое здание, каждый дом. Только утром 25 июля генерал Маккензен сообщил наверх, что Ростов полностью очищен от войск противника.
Сковав противника хоть на время боями под Ростовом, комфронта сумел отвести войска за Дон, но спасенные от окружения армии имели один, но очень существенный недостаток. Все они были малочисленными и не могли дать полноценный отпор нацеленному на преследование противнику. Общая численность войск Южного фронта не превышала 100 тысяч человек.
Кроме этого, в ходе отступления за Дон было оставлено противнику все тяжелое вооружение, включая гаубицы и минометы. В лучшем случае, что могли советские войска противопоставить танкам и моторизованным соединениям вермахта, это сорокапятки и семидесятишестимиллиметровые полковые орудия.
Впереди у отступающих войск к Кавказу была пролегающая через открытое на многие сотни километров пространство, на котором растянутые колонны были легкой добычей для авиации противника.
От полного уничтожения войск Южного фронта спасла директива Гитлера о временном изъятии у группы армий «А» двух танковых подразделений и передача их группе армий «Б» для скорейшего взятия Сталинграда, что, подобно магниту, притягивал к себе все помыслы фюрера.
Такое положение дел давало войскам генерала Малиновского спасительную передышку для отхода, но не более того. Разгромив Южный фронт, немецкие соединения получали возможность безостановочно продолжить наступление к Кавказу, захватывая территорию и ресурсы, затрудняя оборонительные действия советских войск на этом направлении.
Именно разгром войск Юго-Западного фронта, оставление Ростова и Новочеркасска без серьезного сопротивления и породили знаменитый приказ Ставки за № 227. В нем вся вина была возложена на командование фронтов, и вслед за маршалом Тимошенко был смещен со своего поста и генерал Малиновский.
Многие упреки, сказанные в его адрес Ставкой, были не вполне правомерными, но в любом поражении всегда виновен командир. Родион Яковлевич с честью выпил свою чашу позора, но не сломался и вскоре смог доказать блестящими победами ошибочность принятого в отношении него в июле 1942 года решения. Но все это будет потом, а пока фашистские захватчики рвались к Сталинграду, Кубани и Северному Кавказу, стремясь захватить их нефтяные и хлебные богатства, перерезать движение по Волге и захватить Новороссийск, ставший главной базой Черноморского флота.
Глава V. Подготовка «Северного сияния» и «Искры»
Артобстрел – это неизбежное зло при любой осаде, но при осаде Ленинграда большая часть выпущенных немцами снарядов падали не на оборонительные укрепления советских войск, а исключительно на сам город. Сотни и тысячи снарядов и мин еженедельно методично разрушали жилые районы города, который на всех картах противника обозначался как Санкт-Петербург.
Именно так по приказу фюрер обозначался город на Неве во всех штабных документах и картах вермахта и никак иначе. С самого начала войны Гитлер придавал захвату Ленинграда огромное значение, а после того, как немецкие армии не смогли взять его, он приобрел для фюрера сакральный смысл. Город, носящий имя вождя мирового пролетариата, должен был быть обязательно взят и до основания разрушен. Без этого вегетарианские котлеты не лезли в рот Гитлеру и минеральная вода не лилась в горло.
Подобно древнему оратору Катону, Гитлер неустанно повторял, что Ленинград должен быть разрушен.
– Мы должны любым способом уничтожить этот оплот большевизма на Балтике, и неважно, как это будет сделано. Штурмом, систематическим уничтожением города с земли и воздуха или путем измора – это все частности. Главное – стереть его с лица земли раз и навсегда! Ради этого мы провели тотальную мобилизацию в Германии и в союзных нам странах. Все собранное в результате этих действий должно обеспечить нам коренной перелом на Восточном фронте в кампании этого года против большевиков. Два их главных города на юге и севере страны – Сталинград и Петербург – падут, после чего основные военные действия в России будут завершены! Лишенные своих двух главных идеологических символов, русские полностью утратят веру в победу и обязательно покоряться нам! – торжественно вещал Гитлер, приводя в восторг Геббельса и вызывая плохо скрываемое раздражение у Гальдера.
Представитель прусской военной касты откровенно не одобрял фанатичное упорство Главнокомандующего сухопутных войск Германии в отношении Ленинграда. Его душе были ясны и понятны строки военных приказов и директив, издаваемых фюрером, но приказ о методичном уничтожении городской инфраструктуры Ленинграда огнем осадной артиллерии и бомбежками вызывал у Гальдера неприятие и раздражение.
Нет, господин генерал-полковник, как истинный ариец и член НСДАП, не испытывал и капли жалости или симпатии к противостоящему ему классовому врагу. Просто после сокрушительного провала немецкого блицкрига под Москвой он перестал верить в окончательную победу германского оружия над СССР, и даже громкие успехи фельдмаршала фон Бока на юге не могли переубедить его.
Чем больше он вчитывался в строчки докладов и рапортов, поступавших в ОКХ с Восточного фронта, тем для него было понятнее, что Германия втянулась в затяжную войну, выиграть которую у неё были откровенно мизерные шансы.
Гальдер очень боялся, что придет время, когда с него как с начальника штаба сухопутных сил жестко спросят за те бесчеловечные методы, которыми воевали соединения вермахта на территории СССР и других оккупированных стран. И привычные для военных объяснения «нам приказывали и мы всего лишь выполняли приказ» вряд ли будут приняты и поняты коммунистами. По этой причине он решил оставить столь опасный пост начальника штаба сухопутных войск Германии и стал себе позволять время от времени вступать в полемику с фюрером, в отличие от вечно покладистого главы ОКВ фельдмаршала Кейтеля.
Подобное поведение рано или поздно должно было привести к отставке Гальдера, и он, как истинный служака, подготовил себе замену в лице генерал-полковника Цейтлера.
– Лучше быть простым отставником с пенсией и мундиром, чем действующим начштабом ОКХ на скамье подсудимых, – рассуждал Гальдер, и с ходом его мыслей в той или иной степени было согласно большинство высших офицеров вермахта.
Свои мысли по поводу неудач на Восточном фронте были у командующего группой армий «Север» фон Кюхлера и командующего 18-й армией Линдемана. Возможно, они были также у ряда штабных офицеров группы армий «Север», но их точно не было в голове и сердце подполковника Герхарда Нейрата, в чьем ведении находилась дальнобойная артиллерия, регулярно терзавшая жилые кварталы Ленинграда.
Если бы ленинградцам показали лицо человека, что день за днем разрушает их родной город непрерывными обстрелами, то они бы крайне удивились и разочаровались. Ибо своим внешним видом подполковник Нейрат был ни капли не похож на тот образ врага, что был на тех многочисленных листовках и плакатах советского агитпропа, что украшали стены и заборы осажденного города.
