Казаков располагал противотанковые батареи таким образом, чтобы врагу противостоял целый огневой кулак, который мог не только отразить натиск противника, но в случае необходимости поддержать своими действиями соседа. Если раньше, прорвав тонкую линию противотанковой обороны, танковые соединения противника попадали на оперативный простор, то теперь враг сталкивался со слоеной обороной и был вынужден прогрызать её рубеж за рубежом.
Свой сюрприз преподнесли врагу и танкисты. Отказавшись от встречных ударов, генерал Орел сделал ставку на танковые засады. Там, где это было возможно, танки маскировались за строениями или скирдами сена. Если же этого сделать было нельзя, то боевую машину вкапывали в землю по самую башню, создавая дополнительную огневую точку обороны, обязательно укрыв её маскировочными сетями.
Маскировке команда Рокоссовского придавала первостепенное значение, и благодаря этому противник не смог выявить приготовления ждущих его соединений.
За все время боев советскому командованию, как правило, не удавалось правильно определить направление главного удара противника. Немцы с удивительным чутьем били не в лоб, где их ждали, а по стыкам держащих оборону соединений там, где она была слабой.
На этот раз удача улыбнулась Рокоссовскому, и противник наносил удары именно там, где их и ждали.
Впрочем, у рвущегося к Батайску Макензена особого выбора не было. Поджимали время, материально-технические ресурсы и идущие следом войска Северо-Кавказского фронта.
Свой первый удар Макензен нанес в районе станицы Кагальницкой, силами 3-го танкового корпуса генерала Брайта. За первый день боев немцы десять раз пытались сломить сопротивление войск генерала Батова, но безуспешно. Каждый раз на пути пытающегося вырваться из ловушки противника вставал огненный заслон, полностью отсекавший пехоту от атакующих танков врага.
Не везде советские саперы успели установить минные поля, прикрывавшие подступы к этому участку обороны. Нащупав свободный проход, немцы атаковали по пятьдесят – шестьдесят машин, пытаясь всей этой огромной массой задавить стоящих насмерть советских пехотинцев.
Страшен был вид этого бронированного кулака, но советская оборона была крепка как никогда. Танки и противотанковые орудия жестко били по врагу, выводя из строя одну вражескую машину за другой. Ценой огромных потерь, обходя опорные пункты советской обороны, немцы смогли продвинуться вперед на полтора-два километра и встали, истратив весь свой наступательный потенциал. Две трети участвовавших в бою танков были подбиты и уничтожены огнем советской артиллерии и танковыми засадами.
Слушая поздним вечером доклад генерала Батова о результатах боевых действий, Константин Константинович пытался предугадать, что предпримет противник назавтра. Ударит там же вновь или решит попытать счастья в другом месте. Здравый смысл и тот цейтнот, в котором находились немцы, говорил, что противник выберет второй вариант. Будь Рокоссовский на месте Брайта, он так и поступил бы, но его визави не смог отказаться от шаблонного мышления и с рассветом возобновил атаки.
Теперь уже около ста танков и самоходных орудий принялись пробовать на зуб советскую оборону, но орех вновь оказался не по их зубам. Едва Батов доложил о возобновлении противником атаки, Рокоссовский ввел в действия всю фронтовую авиацию. По его приказу генерал Руденко стянул под Батайск все силы 16-й воздушной армии, к недовольству маршала Василевского.
– Под вашу личную ответственность, товарищ командующий, – холодно отреагировал начальник Генерального штаба, полностью уверенный в том, что Рокоссовский воюет неправильно.
Поднятые в небо «сталинские соколы» прочно оседлали его просторы и наносили по скоплению неприятеля один удар за другим. Штурмовики, пикирующие бомбардировщики, истребители – все они громили и уничтожали все, что оказывалось у них на пути и до чего они могли дотянуться.
Только во второй половине дня немцы смогли подтянуть из своего тыла зенитные орудия и создать пусть откровенно жидкий, но все же защитный барьер против советской авиации. Однако тот урон, что сумели нанести советские летчики гитлеровцам, был огромен.
– Это вам, гады, не сорок первый год! – радостно восклицали советские солдаты и офицеры, глядя на клубы черного дыма, что поднимались во вражеском тылу, и те трупы немецких солдат, что устилали заснеженные поля перед их траншеями и окопами.
– Немец не пройдет! – уверенно доносили комдивы своему командарму, а тот – командующему фронтом.
– Мало каши съели, чтобы нас спихнуть, – важно, со знанием дела говорил Батов Рокоссовскому, – сто пятнадцать танков за два дня выбили у немцев мои ребята!
– Ладно, Павел Иванович, не уподобляйся Геббельсу, – пытался осадить командарма Рокоссовский, но тот упрямо стоял на своем.
– Если не верите, товарищ командующий, пришлите человека, пусть посчитает! – обижался генерал. – Мы люди честные, не врем!
– Лучше скажите мне, честный человек, как, по вашему мнению, будут немцы завтра наступать или нет?
– Нет, – решительно заявил Батов, – час назад допрашивал немецкого офицера, командира танкового батальона. Наши солдаты взяли его в плен возле подбитого танка. Так вот он никак не может прийти в себя от того, как его батальон раскатали наши закопанные танки. После такой атаки завтра, говорит, наступать нечем будет.
– Быстро к вам пленных доставляют, – удивился Рокоссовский.
– Так ведь я его у комдива Глебова допрашивал, – честно признался командарм. – Не мог спокойно сидеть в штабе и ждать донесений.
– Будем надеяться, что немец не врет и завтра у вас будет спокойно.
Предположение комфронта полностью оправдалось. Находясь в цейтноте, Макензен перенес направление главного удара в полосу действия армии Шумилова и попытался прорвать советскую оборону на Кущевском направлении. К этому моменту основные силы 1-й танковой армии уже соединились и представляли собой грозную силу, единственным минусом которой была нехватка горючего.
Имевшиеся запасы топлива стремительно растаяли за время бега от гор Кавказа к Сальским степям, и у многих танков горючего было меньше одной заправки.
– Я очень надеюсь, что ваш корпус сможет пробить эту проклятую русскую пробку и сегодня к вечеру мы будем в Батайске, – говорил Макензен генералу Райнгалю. – В противном случае нам всем грозит разделить судьбу армии Наполеона.
– Не беспокойтесь, господин генерал. Мы выполним свой долг перед фюрером и Германией, – ответил ему Райнгаль, но сделать это генералу не удалось. Русский орешек вновь оказался не по зубам фашистским воякам.
Вновь, как день назад, немецкие танки не смогли прорвать заслон противотанковых батарей и вкопанных в землю советских танков. Без надлежащей поддержки с воздуха и артиллерии сделать это было крайне трудно. Впервые бравые немецкие канониры ощутили нехватку боеприпасов в противостоянии с иванами, а точнее сказать, с их пушками, которые на один выстрел артиллеристов генерала Райнгаля отвечали четырьмя своими.
