По этой причине заградительный огонь советских пушек и минометов всякий раз отсекал немецкую пехоту, когда она пыталась поддержать действия своих танков. Как ни призывали офицеры своих солдат продолжить атаку, они не смогли поднять их с земли.
Переломный момент наступил во время третьей атаки. Корректировщики огня вовремя заметили приготовления немцев и доложили об этом артиллеристам. Командовавший артдивизионами полковник Гусев связался со штабом армии и упросил генерала Шумилова ударить по противнику из гвардейских минометов. По распоряжению Рокоссовского их перекинули в полосу действий 64-й армии, как решающий контраргумент для отражения наступления врага.
– Товарищ генерал, самое время ударить «катюшами» по врагу! Ей-богу, сорвем их наступление и выиграем время. До вечера немчура силы свои будет собирать.
– Хорошо, – после короткого раздумья откликнулся Шумилов, – вдарьте, а там видно будет. Может, тогда танкистам Бубнова меньше работы будет.
Генерал не особенно верил в успех удара реактивных установок, но, зная Гусева как грамотного командира, прислушался к его просьбе.
Удар «катюш» превзошел все ожидания. Выпущенные ими снаряды угодили точно в цель, полностью накрыв квадрат сосредоточения немецких войск. Мощные разрывы реактивных снарядов уничтожали и разбрасывали в разные стороны не только изготовившихся к наступлению немецких солдат. Очень чувствительный урон от залпа гвардейских минометов получили гитлеровские танки. И если прямых попаданий реактивных снарядов в самоходку или танк было откровенно мало, то взрывов вблизи них, наносящих машинам различные повреждения, было много.
Однако больше всего пострадал в результате этого обстрела боевой дух тевтонских танкистов. Оказавшись в море сплошного огня и грохочущих разрывов, они стали элементарно трусить и находили сто и одну причину, чтобы не идти в бой.
Атака неприятеля была сорвана, и до наступления темноты попыток прорыва рубежей обороны армии генерала Шумилова больше не было.
Нанося отчаянные удары сначала по позициям армии Батова, а потом по позициям армии Шумилова, немцы рассчитывали на то, что одномоментно с ними в спину противнику ударят войска, находящиеся в Батайске. Тогда, оказавшись между двух огней, русские сломаются и станут легкой добычей славных воинов рейха, но, вопреки их надеждам и ожиданию, этого не произошло.
За день до того, как немцы принялись пробовать крепость обороны советских войск, свой удар по Ростову нанес генерал Рокоссовский. Полностью выверенный и тщательно подготовленный, он в первый же день наступления принес успех наступающим войскам фронта. Обрушив на опорные пункты обороны врага шквал смертоносного огня, под его прикрытием советские войска приступили к переправе через Дон.
Конечно, не все было гладко и безукоризненно, как того хотелось. Не все огневые точки немцев были подавлены, возникли проблемы с наведением настилов для танков, но все это не могло остановить наступательный напор советских войск.
Многие штурмовые группы имели пушки-«сорокапятки», чей убийственный огонь приводил к молчанию пулеметные гнезда и дзоты врага. Были в их рядах и пулеметные расчеты, что, упав на речной лед, своим огнем расчищали дорогу наступающей пехоте. А выехавшие на берег Дона танки Т-34, в ожидании своих настилов, громили вражескую оборону огнем своих орудий.
Все шло в дело. Никто не был сторонним наблюдателем, каждый старался внести свой вклад в победу, и это не замедлило сказаться на общих итогах. К концу дня советские войска захватили на правом берегу Дона плацдарм глубиной пять-шесть километров, создав угрозу окружения немецким войскам в Ростове и Батайске.
Тщетно противник пытался контратаковать войска армии генерала Малиновского. На каждый контрудар врага следовал ответный удар советских войск, который не только останавливал врага, но заставлял его отступать и отступать.
В сложившейся обстановке перебазировавшийся из Новочеркасска в Матвеев Курган Манштейн потребовал от Гитлера разрешения на оставление Ростова и Батайска.
– Если мы не успеем вывести войска из Ростова, то возникнет кризис и фронт на участке группы армий «Дон» рухнет. Только немедленное оставление Ростова поможет нам сохранить линию фронта и не пустить большевиков в Донбасс, – честно признался фельдмаршал фюреру, чем, естественно, вызвал у него настоящую бурю негодования.
– О каком отступлении может идти речь, если у вас под Батайском находится 1-я танковая армия?! Ударьте по русским с двух сторон! Раздавите их! Откройте дорогу Клейсту. Это в ваших силах!
– Из-за ограниченного запаса горючего и боеприпасов генерал Макензен не может использовать всю мощь своих танков и артиллерии для прорыва русской обороны. Учитывая, что подобные попытки приведут к обескровливанию 1-й танковой армии, я приказал Макензену прекратить атаки на позиции противника и прорываться в Таганрог морем. Пока лед, сковавший его, крепок, и люди, грузовики и орудия могут пройти по нему.
– Как вы смеете, Манштейн, отдавать приказы Макензену через мою голову?! Кто командует вермахтом – вы или я?!
– Я поступил так, руководствуясь полученным от вас полторы недели назад разрешением на возможность принятия самостоятельного решения без консультации со Ставкой в случае возникновения критического положения дел на фронте, – начал оправдываться фельдмаршал. – Неудачи Макензена по прорыву русской обороны под Батайском и оставление Клейстом Славянской и Краснодара вынудили меня отдать подобный приказ. Нужно выводить войска через пролив, пока крепок лед. Промедление смерти подобно.
– Я запрещаю!!! Слышите, запрещаю вам, Манштейн, отводить войска под Таганрог!!! Немедленно прикажите генералу Макензену вернуть войска и вместе с 17-й армией занять оборону на Ейском полуострове! Ни о каком отступлении не может быть и речи! Я объявляю Ейск и прилегающие к нему территории крепостью! Ни о каком оставлении Кубани не может быть и речи! Нужно создать занозу в теле большевиков, возле которой Сталин будет вынужден держать войска!
– Мой фюрер, 40-й танковый корпус генерала Хенрици и 3-й танковый корпус генерала Брайта уже начали движение через пролив, – начал говорить Манштейн, но Гитлер его решительно оборвал.
– Не заставляйте меня дважды повторять вам приказ, Манштейн! Немедленно прекратить эвакуацию. Начать подготовку линии обороны и ждать подхода армии Клейста! – взорвался фюрер. – Впрочем, можете этого не делать. Я сам отдам приказы Макензену и Клейсту.
– Если вы забираете у нас войска 1-й танковой армии, то имеющимися в моем распоряжении войсками я не смогу удержать Донбасс и прошу немедленно отправить мне свежие подкрепления, – отчеканил Манштейн, и по голосу фельдмаршала Гитлер понял, что струна его нервов натянута до предела. И ещё одна перепалка, и «лучший ум германский военной мысли» попросит об отставке.
– Хорошо, – после недолгой паузы недовольно бросил фюрер. – Те соединения, что начали переход через пролив, можете не возвращать, но те, кто ещё не начал движение, пусть немедленно приступают к возведению обороны. Немедленно, Манштейн! Я лично прослежу за исполнением этого приказа.
