Портрет Чарли Чаплина
Чаплин на портрете работы Эла Хиршфельда, будучи на лицо то ли щенком, то ли пандой, по силуэту – определенно гусь. Это подчеркнуто положением ног и вытянутой шеей, при этом «живот» гуся не совпадает с животом героя, гусиный силуэт формируют не только широкие штанины, но и изгиб трости. Этот ход настолько изящен, что зоометафора остается на уровне подсознания. Собственный образ Чаплина никуда не делся, Хиршфельд бережно воспроизводит его, но это только начало игры.
Еще один яркий пример внутреннего конфликта в портрете – Ясир Арафат работы Хоты Лила. Здесь два конфликтующих образа действительно находятся в противоборстве, причем правая сторона портрета (или левая сторона лица героя) побеждает, подминает под себя левую. Каждая сторона транслирует собственную эмоцию, вдобавок собственная история есть и у носа. Здесь как минимум две зоометафоры: справа это птица – обратите внимание на характерный рисунок вокруг левого глаза и его положение сбоку на черепе, а слева – какое-то крупное копытное, возможно, буйвол. Если прикрыть рукой человеческий нос, губа слева кажется частью носа быка, и тогда сходство полное. Если же прикрыть левую половину лица, нос и рот складываются в основание клюва.
Ясир Арафат прошел путь от террориста до лауреата Нобелевской премии мира, и Лил акцентирует внимание на том, насколько это неоднозначная фигура. Но даже если мы ничего не знаем о герое, портрет производит мощное тяжелое впечатление. Композиция вроде бы очень простая, симметричная, лишенная контрформы и воздуха, но как раз теснота сообщает ей огромное напряжение. За счет подчеркнутой тональной перспективы (детали темнеют по мере удаления, как бы тонут в фоне) и акцента на носу, здесь создана такая сильная иллюзия объема, что лицо как бы выдавливается из слишком узкой для него рамки, подобно зубной пасте. Арафат то ли доверительно, то ли агрессивно тянется к нам головой, он так близко, что хочется отшатнуться. То, что форма смята движением справа налево, добавляет портрету динамики, а параллельные оси глаз, ноздрей и рта подчеркивают ее.
Хота Лил
Портрет Ясира Арафата
Подобный компот из зоометафор, но в совершенно другой эстетике, сварен авторами диснеевского мультфильма «Красавица и чудовище». Главный герой – одновременно бизон, медведь и кабан, причем у каждого животного подсмотрены те элементы, которые ассоциируются с силой, но не пугают, а глазки у него всё равно детские.
Используя зоометафору, художник сам помещает ее на воображаемую шкалу с человеком на одном конце и выбранным животным на другом.
Леонардо да Винчи
Дама с горностаем
Далеко не всегда зоометафора проявлена в лице. Гэрой может напоминать о животном только манерой двигаться, в этом случае всё держится на точном жесте. Леонардо да Винчи на картине «Дама с горностаем» подчеркивает сходство героини со зверьком, помещая его непосредственно в кадр.
Четкой границы между полюсами нет, это подтверждает множество современных исследований поведения животных и человека. Но нам это известно и так, для нашего внутреннего кроманьонца любое животное – это такой странный человек, предок, которого мир мертвых изменил, но не лишил человеческих черт полностью. Такие представления распространяются на членистоногих, птиц, грызунов и даже моллюсков – на всех, у кого есть глаза.
Об этом подробно пишет Владимир Пропп в книге «Исторические корни волшебной сказки». Идея родства человека с животным породила множество химер: кентавров, сфинксов, ангелов и чертей. Это еще один вид устройства зоометафоры: не смешение, а конструктор.
У зоометафоры длинная и мрачная история, тесно связанная с физиогномикой, наукой о том, как форма головы человека отражает его особенности и способности. Еще Аристотель писал, что скрытые свойства человека проявляются в сходстве с животными, чьи свойства выражены открыто. Римский врач Адамантий в V веке составил трактат, содержащий сведения в таком духе: «Обладатели маленьких челюстей вероломны и жестоки. У змей маленькие челюсти, и им свойственны эти же пороки. Несоразмерно большой рот присущ людям прожорливым, жестоким, безумным и нечестивым. Именно так устроены пасти псов».
Анри Картье-Брессон
Портрет Сэмюэла Беккета
Зоометафора встречается и в фотографии, хотя там арсенал приемов, позволяющих показать ее, гораздо уже. У Картье-Брессона хорошо видно, как художник поднимает на поверхность яркий образ, пользуясь только жестом и ракурсом. Сходство с орлом здесь не столько в форме носа, сколько в жесте плеч и головы, а также в выражении глаз. Контраст зоометафоры с интерьером только усиливает впечатление.
В XVIII веке Иоганн Каспар Лафатер развил идеи Адамантия в иллюстрированных «Физиогномических фрагментах». Эта книга имелась едва ли не в каждом зажиточном европейском доме и использовалась как справочник при найме прислуги. В XIX веке Чезаре Ломброзо связал физиогномику и криминалистику, определяя склонность подозреваемых к тому или иному преступному поведению по форме головы. На основании его трудов азиаты и африканцы были провозглашены интеллектуально и духовно низшими расами. Ломброзо был евреем, но это не помешало его последователям использовать физиогномику против его же соплеменников.
Стереотипы – всегда зло, и портретист обязан ставить их под сомнение. Нет пользы в зоометафоре, которая подчеркивает принадлежность героя к той или иной культурной или этнической группе. Мы не можем совсем уклониться от изображения примет группы, но фокусироваться обязаны на индивидуальных чертах и поиск зоометафоры начинать с них.
Рауль Ариас
(Raul Arias) Портрет Хавьера Бардема
Редкий пример сильного портрета, сделанного непосредственно из единственной фотографии героя – вычитанием. Сама решительность хода становится главным событием портрета. Сильный образ здесь замешан на зоометафоре, это безусловно бык – обратите внимание на рисунок ушей и «рог». Причем ассоциируется он как с собственным образом актера, так и с Испанией в целом.
Глава VI
Портрет – это портал
Синестезия
Ломоносов определял метафору как «сопряжение далековатых идей». Яркая метафора всегда сравнивает несравнимое, сочетает несочетаемое, в противном случае она оказывается тавтологией. Описывая визуальные впечатления, мы можем прибегать к терминологии музыкальной, кулинарной, тактильной. Такой род метафоры называется синестезией.
