– Господи, какие познания в семейной жизни! – возмутилась Аллочка-Анжелика. – Вы хоть немного на свете поживите, опыта наберитесь, а потом уже про других рассуждайте. Терпеть не могу этих малолеток, – это она уже обратилась к Кире. – Прямо все знают, только жвачку переложат из одного угла рта в другой и сразу ответ дадут.
– Зато вы, пожилые, – Глаша сделала акцент на слове «пожилые», – только все по психологии трете, а сами замуж выйти никак не можете.
Аллочка вскочила со своего места и ринулась на обидчицу.
– Э, бабы, вы чего? Стоп! – заорал Торопов и ринулся разнимать скандалисток. Он схватил Аллу за талию и оттянул от задиристо выпятившей грудь Глафиры.
Аллочка визжала и пыталась вырваться, от чего сделалась жалкой и некрасивой. Кира подошла к Глаше и, чеканя слова, громко произнесла:
– Глафира, я требую, чтобы ты немедленно извинилась перед Аллой. Немедленно!
В комнате мгновенно воцарилась тишина. Так силен был контраст между тихим голосом, робкими манерами, опущенными глазами, чем всегда отличалась Кира, и резким, командным голосом, который все услышали сейчас. Аллочка перестала визжать, Глафира разинула рот, а Торопов, присвистнув, с удивлением уставился на коллегу.
В это время в коридоре раздались голоса, и в офис вошла делегация, состоящая из руководства партии «Народная власть».
Похлебкин был в брюках и красной клетчатой рубашке с одним закатанным рукавом и распахнутым воротом. Антон Семенович Востриков был одет еще более демократично, вместо брюк на нем были джинсы. Рукав зеленой рубахи был завернут по локоть. Такая рубаха – клетчатая, как у обычного народа, – с недавних пор стала символом партии. Поэтому и Капельман был одет точно так же. Это выглядело несколько комично.
Правда, размышлять об этом Кире было некогда. Делегация была внушительной. Помимо мужчин в офис «Искры» прибыли и Элла Эльдаровна Обозова-Вострикова, и даже главный имиджмейкер Тамара Максимовна Бородина.
– Оп, картина Репина «Приплыли», – захохотал Олег Витальевич.
Остальные члены правления его радости не разделили.
– А что у вас тут происходит? Вы что, хотите опозорить нас перед всем городом? Что за скандал? Где люди, с которыми вы работаете? Где ходоки? – завизжал Обозов.
Торопов отпустил Кучинскую и одернул пиджак. Аллочка подняла руки и стала поправлять прическу. Пуговицы блузки, плотно обхватившей ее грудь, угрожающе затрещали, грозя оторваться.
– А я предупреждала, что такую самостоятельность филиалам давать нельзя, – развернувшись всем корпусом к мужу, сердито сказала Элла Эльдаровна.
– Сергей Ефимович, ты здесь главный. Может, потрудишься объяснить, что происходит? – обращаясь к Торопову, Востриков был не на шутку зол. – И где все? Где страждущий справедливости народ? Где еще один ваш волонтер? Как ее там зовут? Ну, которая врач?
– Антон Семенович, сегодня у нас неприемный день. Среда. В нашем филиале это выходной. Мы собрались здесь только потому, что вчера вечером не было электричества, и мы не успели закончить отчеты. Поэтому и нет Татьяны Митрофановны Сологубовой, врача. Она сегодня на службе. А мы все равно работаем, – пояснил Торопов.
– Ладно, – смутился Востриков. – Что-то я перепутал все на свете. Мне казалось, что у вас выходной в понедельник. А это в «Возрождении». А что тогда за баба отсюда выскочила, как ошпаренная, раз неприемный день?
– Это посетительница, Зоя Павловна Орефьева. Она ни у кого не спрашивает разрешения, когда приходить, – встряла в разговор Кира. – Уже не раз скандалила.
– Ну хорошо, проехали, замнем для ясности, – благодушно сказал Олег Витальевич. – Покажите-ка, как вы здесь устроились.
И он принялся методично заглядывать во все закоулки офиса «Искры».
– Что ж, неплохо. Но чего-то не хватает, чего-то на стенах мало. Только пару жалких графиков, – вынес он вердикт.
В это время зашел Вениамин, нагруженный скрученными листами ватмана.
– А вот и я, – с порога заявил он. – Ваша мама пришла, молочка принесла. Ой…
Увидев сразу столько начальников в небольшом помещении, Вениамин смутился.
– Вот и недостающее звено. Плакаты, – потер руки Капельман. – Сейчас будет хватать всего.
– Мне не нравится, как вы выглядите, – сказала Тамара Максимовна членам «Искры». – У вас нет единого стиля, нет узнаваемости.
– Стиль – это ваше дело. Я что, за свои бабки буду такую одежду напяливать, чтобы вам понравиться? – с нарывом сказала Глафира.
«Вот же ежик», – подумала Кира. Она не понимала такой резкости и удивлялась ей. Она сама никогда, даже в сложный переходный период, с людьми, старше ее по возрасту и статусу, так себя не вела. Да у нее бы этого и не получилось. Мама очень жестко ее прессовала, контролировала каждый шаг и была скора на расправу. Кира ее сильно боялась, поэтому старалась вести себя тише воды и ниже травы.
Хотя мать ей было почему-то жалко. Однажды мама познакомила ее со щеголеватым мужчиной. Он был старше матери, красил волосы и улыбался, обнажая крупные лошадиные зубы. Дядька Кире не понравился, при встрече он смотрел на нее умильным взглядом и целовал большим влажным ртом. Однажды мама увидела, как Кира вытерла щеку после его поцелуя, и вечером перед сном залепила пощечину:
– Ты что, маленькая идиотка, хочешь, чтобы Иван Семенович меня бросил? Хочешь, чтобы я всю жизнь одна прокуковала с тобой, спиногрызкой?
Кира сильно плакала, ей было страшно. Мать пугала ее детдомом, рыдала, воздевала руки к небу. В дальнейшем Кира мокрые после поцелуя щеки не вытирала, послушно читала стихи по просьбе Ивана Семенович, рассказывала ему о школьных успехах, и мать успокоилась. Иногда она даже гладила Киру по голове, отчего та вздрагивала и вжимала голову в плечи. Иван Семенович был в их жизни около пяти лет. А когда он ушел, Кира уже выросла, и мать перестала поднимать на нее руку.
– Нет, мне просто интересно, у нас что, нет нормальных волонтеров? Неужели мы должны привлекать таких малолетних хамок? А какая у нее лексика? – возмутилась Обозова-Вострикова.
– Ну, ну, дорогая Элла Эльдаровна, – примирительно сказал Похлебкин, – нам нужны разноплановые волонтеры, к нам и просители приходят разные.
– А если она нахамит какому-нибудь просителю? Представляете, какой репутационный удар по партии? – не согласилась она.
– Да что вы, она с посетителями, знаете, как вежливо разговаривает? Сам слышал, – вступился за Глафиру Вениамин.
– Ладно, мы не за этим пришли, – продолжила речь Тамара Максимовна. – Мы насчет вашего внешнего вида. Вы, наверное, уже поняли, что наш фирменный стиль – это рубашка с закатанными рукавами. Вернее, с одним закатанным рукавом.
– В том смысле, что у нас даже нет времени закатать второй рукав, так мы заняты работой на благо народа, – встрял Похлебкин.
– Ну да, мы пробовали закатать два рукава, а потом решили, что один – это круче, так лучше запоминается, – сказал Капельман, обращаясь к Торопову.
