«Конечно! – подумала Алла. – Что же еще здесь может расти, не жасмин ведь!»
Артем время от времени смотрел на наручные часы. Наконец из остановившегося такси выпорхнула девушка в ярком одеянии. Эдакая птичка колибри. Она подбежала к Селиванову и повисла у него на шее. Тот обнял ее одной рукой, поцеловал в лоб и аккуратно опустил на землю.
Они о чем-то переговорили, неспешно перешли через дорогу и зашли в ресторан «Солите». Алла ринулась следом. Раньше ей и в голову бы не пришло посетить заведение такого уровня. На ее зарплату не разгонишься. Но ей во что бы то ни стало хотелось разглядеть эту яркую пичужку – жену Артема. Конечно, она жена, не с любовницей же он при всех обнимается.
Девушка села совсем рядом со столиком Селивановых. Стоит Артему лишь слегка повернуть голову, как он увидит ее, Аллочку Кучинскую. Ей даже этого мучительно хотелось – интересно, как он себя поведет?
И он ее увидел. На его лице не дрогнул ни один мускул. Он скользнул по Алле безразличным взглядом и снова повернулся к жене.
Кучинская была готова к его испугу, недовольству, насмешке, даже к презрению, но это безразличие ее совершенно добило.
Вторым ударом было то, что жена Артема была прехорошенькой. Аллочка надеялась, что та некрасивая, а лучше бы просто страшная, и он женился по расчету, а сам долгими вечерами грустит по ней, по Алле. Теперь она лишилась этих иллюзий.
Наталья Селиванова, супруга Артема, была одета по высшему классу, причесана по высшему классу и вела себя по высшему классу. И Аллочка почувствовала себя кухаркой рядом с графиней.
– Все кончено, – сказала она себе, придя домой. Подошла к зеркалу и долго в него смотрела. Потом рухнула в постель и накрыла голову подушкой.
Глава 16
Глаша сидела в офисе и непрерывно звонила Назире. Та второй день не выходила на связь. Такое уже бывало, но чтобы не звонить два дня! Глафира сначала подумала, что та загуляла. Хотя, если загуляла, тем более, должна была сообщить и поделиться впечатлениями. А она пропала.
Позвонил Венька:
– Глаш, где твоя подруга? Ее в «Возрождении» ищут, все в бешенстве. Они сказали, что дали ей карт-бланш, отправили на «Сатисфакцию», хотя могли бы туда послать кого-нибудь поопытнее. А она не оценила. Не выдержала бремени славы.
– Господи, Веня, что ты несешь? Какое бремя славы? – фыркнула Глаша.
– А что? Она там с Похлебкиным была накоротке, – возразил Вениамин. – И с этим, из партии «Ориентация-Запад», познакомилась. Теперь будет карьеру делать – только держись!
– А ты-то откуда знаешь? – возмутилась Глафира.
– Я, к твоему сведению, там все отвозил – подвозил и все видел. Ты думаешь, они на этих поединках враги? Дудки! Они поорали друг на друга в студии, а потом кофе вместе пили. И Назирка твоя рядом ошивалась, хвостом крутила. Вся из себя такая красавица. И прическа у нее была крутая. И накрашена как-то по-другому.
– Так чего ты от меня хочешь? – внезапно рассердилась Глафира. – Иди и сам ищи свою распрекрасную Назиру.
Вениамин рассмеялся:
– Да она не моя распрекрасная! Она мне не нравится, не в моем вкусе. Знаешь, она злая и циничная. Назирка хоть и твоя подруга, но ты совсем другая.
Глафира смутилась, и у нее сразу улучшилось настроение:
– Назира очень умная. И она добьется своей цели, вот увидишь. Она знает, чего хочет от жизни. Так что, если она пропала, значит, так для нее лучше.
– Ну ладно, Глаш, меня тут Капельман зовет. Я же на разрыв, – и Веня повесил трубку.
Поразмыслив, Глафира решила съездить к Назире в общагу. На всякий случай, чтобы не волноваться. Вдруг все-таки она уже там. Мало ли, телефон потеряла или отсыпается. Хоть Глаша и сказала Вене, что подруга сама разберется, на душе все равно было тревожно.
Но была одна проблема – нужно было срочно подготовить отчеты для Вострикова. Он требовал предоставить сведения по просьбам жалобщиков. Если она сейчас поедет на поиски Назирки, то точно ничего не успеет сделать. Глаша представила, как разойдется тогда Аллочка Кучинская! Даром, что секс-бомба, а характер, как у старой девы. Хотя, она такая и есть, поэтому и сквалыжит бесконечно, правильно Назира говорит.
Глафира немного посомневалась и решила обратиться за помощью к Кире. Она баба хорошая. Хоть и скучная. Тетка, одним словом.
– Кира, мне нужно срочно по делу отъехать. Просто позарез. Ты не могла бы помочь мне доделать отчет для Антон Семеныча. Вот, у меня все цифры на флешке, нужно только обобщить.
– Да без проблем, Глаша, я свой уже почти доделала. И все равно сегодня остаюсь здесь ночевать.
Интересненькое дело, ночевать в офисе остается. И не страшно ей. Хотя, эти противные Кацы что-то такое говорили про Кирину маму. Вроде она ее из дому выгнала. Глаша представила своих родителей. Как такое вообще возможно, выгнать родную дочь?
Глафира пожала плечами и отогнала мысли о Кире, своих забот хватает. На сердце было тревожно, что могло случиться с подругой? Не позвонила, не рассказала ни о «Сатисфакции», ни о ее ведущем Владлене Сомове. Тот вообще красавчик, закачаешься! Глаша его только по телеку видела. Саму передачу она, конечно, не смотрела, была охота нудотину слушать, но Сомовым любовалась. А тут Назирка его вживую видела и не рассказала. Не может быть!
Глаша выскочила из «Искры» и села в подошедший автобус. До общежития Назиры было несколько остановок. Если бы не острая нужда, она ни за что бы не воспользовалась общественным транспортом, подождала бы Веньку.
На переднем сиденье разместилась мамаша с ребенком. Тот был, по Глашиным меркам, уже большой, лет семи. Он все время пытался слезть с маминых колен, но та его удерживала и что-то зло шептала ему на ухо. Понятно, почему, иначе ей придется уступить место старухе в обрезных резиновых сапогах, напяленных на шерстяные носки. Носки были из грубой небеленой нитки, только сама резинка была в цветную полоску. И как ей только не жарко!
Бабка поставила на пол котомку, из которой торчала шинковка для капусты. Острым углом та упиралась Глаше в ногу. Она попыталась подвинуться, но с другого боку стоял мужичок, от которого так разило чесноком, что Радова решила терпеть шинковку.
Чтобы не сойти с ума от тревожных мыслей, лучше думать о Кире. Надо же, та сразу согласилась доделать за Глашей ее работу…А ведь они не дружили и даже иногда цапались.
Радова вдруг почувствовала благодарность. Если бы она сказала это Назире, та бы ее высмеяла. Она всегда смеялась, над Глашиными чувствами, будь то признательность, симпатия, сочувствие или жалость. Радова так и слышала, как подруга говорит ей: «Жалость – поповское чувство, как говорил великий Ленин». Правда, мама сказала, что ничего такого вождь пролетарской революции не говорил, но Кира больше верила подруге. Она такая продвинутая, а мама… что она знает?
Да, Назирка бы ее отчитала. Она говорила, что людей надо использовать, брать от каждого то, что нужно тебе. И Тетка, то есть Кира, вызывала у нее презрение.
