– Какой модели? – не поняла Глафира. – По поводу которой приходила ее свекровь? Про которую по телеку говорили, что ее в ванне нашли зарезанной? А она что, прямо настоящая модель?
Востриков кивнул головой. Кира пошарила в тумбочке и растерянно протянула:
– А фотографий нет. Странно, вроде, я их клала в этот ящик.
– Ну, правильно, одной нет, – сказал Востриков. – Потому что ее нашли у Назиры в сумке. Но, как я понял, была и вторая. Так что дай мне эту фотографию.
Раздались удивленные возгласы.
– А зачем Назире была нужна эта фотка? – удивилась Глаша.
– Я тоже хотел бы это знать. Кто отдал ей тот снимок? – зыркнул глазами Антон Семенович.
– Да никто не давал. Много она спрашивать будет. Взяла сама, да и все, – в сердцах сказала Глаша.
– Когда она могла это сделать? – строго спросил Востриков.
Все принялись вспоминать, и вырисовалась следующая картина.
Несколько дней назад Назира пришла к Глафире в «Искру». Женщины рассматривали фотографии невестки Орефьевой.
– Грудь у нее, конечно, силиконовая…
– И ресницы наращенные…
– И губы накаченные…
– Ой, да ладно, завидуйте молча…
Назира подошла к столу, взяла в руки сначала одно фото, потом другое. Долго смотрела. Потом выдала:
– Классная телка. Породистая, – и равнодушно вернула фото на место.
– А как тогда карточка оказалась у нее? – повторил вопрос Похлебкин. И тут он обратил внимание на Кучинскую. Она стояла ни жива, ни мертва.
– Ну-ка, иди сюда, – он подхватил Аллочку под локоток и вывел из кабинета.
Пока они отсутствовали, Востриков снова расспрашивал Глафиру о подруге. Но та ничем помочь не могла. Да и что она могла рассказать? Только то, что Назира позвонила Глаше во время перерыва в «Сатисфакции» и сказала об открывшихся возможностях, и о том, что теперь ее карьера пойдет в гору. И все. А что за возможности, так и не сказала. Назира, когда надо, могла быть очень скрытной.
Вернулись Похлебкин и заплаканная Аллочка.
– Коллеги, у нас чудеса за чудесами, – и он жестом фокусника бросил на стол фотографию модели Николь с выколотыми глазами.
Глава 17
Уже который день Кира ночевала в приемной «Искры», поэтому приходилось просыпаться очень рано. А что делать? С девяти часов начинался прием людей, однако уже в восемь появлялись первые посетители. Они собирались около подъезда и начинали галдеть. Естественно, жители ближних домов были недовольны. Поэтому Кира, как только просыпалась, приводила себя в порядок и выпивала кофе, сразу открывала приемную и запускала людей внутрь. Пусть шумят в коридоре.
Она только успела включить чайник, как позвонили из детективного агентства:
– Кира Анатольевна, у нас есть кое-какие новости.
И она помчалась в «Мегрэ». На этот раз ее снова принимали в похожем на зимний сад зале с глубокими креслами. Разговор был не с Романом, а с Игорем, высоким худым парнем с глубокими залысинами.
Именно ему было поручено искать сведения о Кирином отце.
– Кира Анатольевна, а скажите, почему вы Анатольевна? – спросил ее сыщик.
– Здрасьте, пожалуйста! Потому что папа, наверное, был Анатолий. Или у вас есть другое объяснение этому странному факту? – с иронией спросила Кира.
– Представьте себе, есть, – сказал Игорь. – Ведь у вашей бабушки такое же отчество?
– Да, – подтвердила Кира. – Я не пойму, что вас удивляет. Вы заставляете меня волноваться.
Тот довольно засмеялся:
– Не обижайтесь! – он ободряюще похлопал Киру по руке. – Просто есть предположение, что у вас отчество вашего прадеда. Ваша мама была настолько обижена на вашего отца, что не захотела давать вам его отчество. Так часто бывает.
– А с чего вы так решили? Разве не может быть двух одинаковых отчеств, у бабушки и у меня? – совсем разволновалась Кораблева. – Имя-то распространенное.
– Может, может, все может, – протянул Игорь.
– Я даже боюсь задать вам вопрос… – Кира замялась. – Вы что, нашли моего… папу? – спросила она, чувствуя комок в горле.
– Разберемся с Анатольевной, тогда можно будет делать выводы. Мы надеялись, что вы нам в этом поможете. Может, ваша мама говорила что-то типа: «Я никогда не дам ребенку отчество этого подлеца»? – Игорь провел рукой по залысине, приглаживая остатки волос.
– Нет, ничего такого, – Кораблева с досадой покачала головой.
– Ну и ладно. Сами справимся. На то мы и сыщики, – ободрил ее Игорь. – А уж после этого определимся с ценой. Договорились?
Кира согласно кивнула головой.
– Теперь по поводу Самохина. Нам удалось привлечь к поискам общество «Мемориал». И вот что мы выяснили. Следы Катерины, единственной любви Самохина, отыскались в Оренбурге. Потом в поселке Красноуральск. В 1952 году она умерла, а ее дочь оказалась в детском доме города Ишим, что в Тюменской области. В восьмидесятых годах она появляется в поселке Дзержинский Московской области. Известно, что и у нее родилась дочь, то есть внучка Макара Евграфовича. И все. Пока больше ничего не нашли. Знаем, что дочь Самохина звали Ниной, а внучку Ларисой. Фамилия Нины на момент рождения дочери была Найденова.
И вот с этой информацией Кира спешила к старику. Она перебежала через дорогу и остановилась у дома, в котором жил Самохин. Возле него был разбит ухоженный палисадник, по периметру которого под углом были уложены друг на друга красные кирпичи. Кораблева подняла голову и залюбовалась основательностью постройки, оштукатуренным фасадом и сверкающей на солнце новой жестяной крышей.
Тесть Макара Евграфовича был каким-то крупным военным чином, поэтому ему выделили квартиру в величественном доме с колоннами, барельефами и высоким бельэтажем. Когда его дочь вышла замуж, он разменял свою роскошную квартиру на две. Он с супругой остался в том же доме, только в квартире меньшей площади, а Самохины переехали в дом послевоенной, так называемой, сталинской постройки.
В свое время в нем жили высшие слои советского общества, то есть, партийные и хозяйственные руководители, представители творческой интеллигенции. Со временем состав жильцов значительно поменялся. Новые жильцы без сожаления вырывали старые чугунные батареи, делали натяжные потолки, объединяли кухни с залами.
А в квартире Макара Евграфовича время будто остановилось: на стенах были добротные белорусские обои, на потолке гипсовая лепнина с растительным орнаментом, а на кухне встроенная мебель, изготовленная комбинатом бытового обслуживания еще в застойные времена. Но вся скудность и неприглядность интерьера с лихвой компенсировалась высоченными потолками, широкими подоконниками, паркетными полами, просторными комнатами и обилием воздуха. В квартире был даже закуток, который использовали под кладовую.
